Татьяна Степанова - Душа-потемки

Она снова повторила свой вопрос.

– Нет, не все, – собственно, тема исчерпала себя, почти… И, судя по всему, уборщицу Гюльнар об этом обо всем уже дотошно и въедливо допрашивали. И ей явно надоело отвечать одно и то же. Интонация этой свидетельницы это доказывала.

Но…

– Послушайте, – Катя наклонилась, – а вы сами… вы сами никогда не замечали тут чего-то такого… раньше…

– Такого? – Гюльнар смотрела прямо перед собой.

– Странного.

– Странного?

– Я случайно оказалась свидетельницей одного разговора о том, что произошло здесь у вас в универмаге прошлой ночью.

– По ночам тут никого нет. В здании.

– Я понимаю, но…

– Об этом вам никто ничего тут не скажет.

– О чем об этом?

– О том, о чем вы меня спрашиваете, – Гюльнар обернулась к Кате.

Долгий взгляд.

А о чем я тебя спрашиваю?

– Почему?

– Кому охота прослыть дураком. Сумасшедшим.

– Люди кое-что слышали, Гюльнар. И это случилось прошлой ночью. Только те люди… они находились снаружи, на улице.

– Об этом вам здесь никто ничего не скажет, – повторила уборщица. – И я сама ничего никогда не слышала.

– Так, может, вы что-то видели?

– Я видела. Только это было не здесь.

– А где? Когда? Сегодня ночью?

– Вечером, поздно. В нашем дворе. Мы живем в семнадцатом доме, в подвале. Я потому сюда и устроилась, что близко. Жених мой… Ахат так приказал. Я приготовила ужин, а он все не шел – подметал двор. И я решила позвать его. Было темно, Ахата я не видела, слышала только, как шуршит его метла, и пошла… я прошла почти весь двор.

– Из вашего двора видно здание универмага, да?

– Да. Но дело не в здании. То, что я увидела… Понимаете, это была машина, и я ее сразу узнала. Иномарка, очень дорогая. Я всегда любовалась ею, когда замечала ее возле нашего универмага.

– Вы узнали машину? – странно, но в глубине души Катя отчего-то считала себя разочарованной.

– На ней ездит помощник хозяина – Иннокентий Викторович. Но раньше он никогда не ставил машину в нашем дворе, он оставлял ее прямо на тротуаре перед универмагом… днем.

– А сегодня утром, когда вы шли на работу, машина стояла на месте?

– Я не видела, я повернула в другую сторону. Наш двор сквозной, и так мне гораздо ближе.

В то время, когда в здании универмага на Александровской улице шел осмотр места происшествия, благостная, почти пасторальная сцена развертывалась на летней террасе итальянского ресторана на Рублевском шоссе, где владелец универмага Борис Маврикьевич Шеин частенько завтракал вместе со своей старой знакомой Ольгой Аркадьевной Краузе, жившей в особняке неподалеку.

Даже будучи уже весьма состоятельной женщиной, Ольга Аркадьевна в любое время года в любую погоду вставала в одно и то же время – в половине седьмого утра.

«Привычка, – говаривала она, закуривая свою первую утреннюю сигарету, – я всегда работала как лошадь, и мне времени в сутках не хватало. Сейчас вроде хватает, но все равно не могу валяться как колода… как старая колода в постели».

Шеин приезжал в этот ресторан не то чтобы с большим удовольствием, скорее по привычке и по обязанности, ведь с Ольгой Аркадьевной его связывали деловые отношения. И сейчас, и раньше – исключительно деловые. Иногда он восхищался ею, иногда ненавидел – за жесткость, иногда просто молча слушал ее велеречивые советы, но всегда поступал по-своему.

И почти всегда его сопровождал его помощник и телохранитель Марк Южный. Он выбирал себе столик у входа на террасу, заказывал творог или сметану… необычный заказ для итальянского ресторана, и молча ждал, когда Шеин и его дама закончат беседовать.

– Ты куда-то торопишься, Боря? – спросила Ольга Аркадьевна. – Все на часы поглядываешь.

– Нет, собственно, особо никуда… А вообще-то в сто мест надо успеть. В префектуру, потом в Москомимущество… Там я с одним договорился вроде, такой индюк надутый, затем в комитете по охране памятников надо одни документы забрать, другие подписать, заверить. Уйма бумаг везде, Оля.

– Я не понимаю всех этих твоих бесконечных хлопот… бесполезных хлопот, связанных с этой развалиной… Соглашусь, и для меня это памятное знаковое место… Универмаг… Сколько я там проработала – полжизни. Но сейчас это просто хлам, Боря. Нельзя сломать, нельзя перестроить более функционально… памятник архитектуры…

– Место само за себя говорит – центр, Оля.

– Но тебе ведь никогда не разрешат построить там, на этом месте что-то другое, более коммерчески перспективное.