Андрей Молчанов - Канарский вариант

Когда я закрывал за собой дверь дома, пес, схватив в свою крокодилью пасть валявшийся на полу вольера рукав от телогрейки, «щерившись, замотал головой, утробно рыча, словно демонстрировал мне все прелести близкого с ним контакта.

Я тщательно запер внутренний засов двери, ведущей в дом. При всем своем сегодняшнем везении в неприятных приключениях, в дополнительных испытаниях судьбы я не нуждался.

– Ну молодцы, ну потрафили! - выговаривал тем временем Вова, взвешивая на широкой ладони тяжелый пакет с розовой шашлычной мякотью. - Ща заделаем деликатес! Прямо в камине!

Мы спустились в подвал, также облицованный камнем, где располагался бар со стойкой, кожаные кресла и камин, сработанный местными печниками-искусниками.

Вова чиркнул спичкой, осторожно прикрывая огонек согнутой ладонью другой руки, поднес его к сухим ломким ветвям, сложенным в закопченном кирпичном зеве.

Дерево потихоньку занялось, огонь разбегался в ворохе сучьев, сливаясь своими синими и золотистыми язычками и наконец затрещал победно, взвив частую россыпь искр.

Сухим и душистым теплом сгорающей ольхи потянуло по подвалу.

Я взглянул на Сергея, прочитав в его глазах ту же, наверное, мысль, что пришла и мне: сидеть бы, мол, тебе, парень, сейчас в ином подвале, а если бы и развели в нем огонь, то в роли шашлыка… Ну и так далее.

Над столом, отличавшимся обилием закуски, сошлись, звякнув гранеными боками, стаканчики.

После я поведал братцу историю злоключений.

– Просим, короче, политического убежища, - вывел резюме.

– Да по мне, хоть всю жизнь тут перебивайтесь, - сказал Владимир, поддевая вилкой сопливый маринованный гриб. - Я сейчас без работы, могу выполнять роль сторожа-кинолога…

– Опять уволили? - вздохнул папаня, хорошо знавший характер шалопута-племянничка - свободолюбивый, независимый, несгибаемый ничьей начальственной волей, а потому редко позволяющий задерживаться сколь-нибудь ощутимо долго на той или иной службе.

– Да, освободили вот… от обязанностей.

– А ты их исполнял?

– Не надо, дядя, я старался…

– А кишка твоя как? Шипит, небось, ледащая?

Папаня, следующий вульгарному определению образа, «кишкой» именовал супругу Володьки - бывшую фотомодель, длинную и тощую блондинку, иначе, в великосветском понятии, высокую и изящную. Жена Вовы отличалась нравом капризным и непредсказуемым, взбалмошность ее и претенциозность не знали границ, однако пофигист и грубиян братец управлялся с ней запросто, воспринимая женские истерики и колкости на уровне ультразвуковых частот.

Одним из характерных диалогов в общении между супругами был, к примеру такой:

«Владимир, ты ведь уже пил…»

«Угу».

«Владимир, ты ведь уже курил…»

«Владимир, ты ведь уже жил!» - следовал равнодушный ответ от объекта нападок.

– Кишка шипит, это ее работа, - говорил Вова папе невозмутимо. - Часть супружеского долга. Но здесь она не возникает, боится пса.

В дверь поскреблись.

– О, прибыл мой друг! - сказал Володя. - Входи, располагайся. В подвал вошел, деловито осматриваясь по сторонам, здоровенный рогатый козел.

Козла, вернее, козленка три года назад Вовке подарил по пьянке его приятель сириец Азиз, убедив, что это - особь женского пола, способная каждодневно давать целебное молоко, легко снимающее похмельные недомогания, и новый постоялец был прописан в вольере со свирепым кавказцем, любовно выпестовавшим псевдокозу, оказавшуюся при дальнейшем разочарованном рассмотрении гнусным рогатым самцом.

Козла Вова назвал Николаем Азизовичем, присвоив ему отчество дарителя, отчего приятель сильно на Вову надулся и не разговаривал с ним едва ли не полгода.

Николай Азизович считал дом своей собственностью, вел себя вызывающе, прекрасно понимая обращенные к нему ругательные слова, незамедлительно на них реагировал, принимаясь активно бодаться, а чуть что - прятался за защитника-пса, с кем с недавних пор имел какие-то отвратительные сексуальные отношения, глядя на которые фотомодель плевалась, а циничный Вова, заходясь, ржал.

К изумлению чекиста, козел, осмотревшись в помещении, неторопливо уселся на стул, указав братцу вытянутым копытом на водку.

– Вот, черт! - крякнул папаня.

Козел, укоризненно на него посмотрев, потянулся к протянутому Вовой стакану с водкой и, лихо запрокинув назад рогатую башку, привычно поглотил поднесенный к его спутанной бороде алкоголь.

– Цирк! - заметил Сергей.

Козел снова выразительно поглядел на бутылку.