Владимир Константинов - Жертва мистификации

* * *

К Светлане подскочил главный режиссер и, обнимая за плечи, восторженно проговорил:

— Молодчина! Все замечательно! — Обернулся к остальным актерам и, потрясая в воздухе рукой, воскликнул: — Вот как надо играть, господа актеры!

А Светлана все плакала и никак не могла остановиться. Она все ещё оставалась в той темной комнате. А за окном все выл и выл ветер и хлестал по нему ветками сосны. Было одиноко и жутко. Она не была человеком, как написано в пьесе. Она была призраком, скитающимся в бескрайних просторах космоса и так тоскующим, так невыносимо тоскующим по людям. Жутко! Одиноко! Зябко! Господи! Прости меня, грешную! Пости и помилуй!

— Успокойтесь, голубушка! — уговаривал её Янсон, трогая за плечо. Не выдержав, воскликнул: — Какое перевоплощение! Какое поразительное перевоплощение!

Наконец, Козицина пришла в себя, увидела удивленные лица актеров и поняла, что выдержала экзамен. Поспешно достала носовой платок, вытерла слезы, сказала смущенно:

— Извините!

— И она ещё извиняется! — вновь завосторгался главный режиссер. — Это вы нас, Марианна вы наша Юрьвна, извините, что посмели заподозрить черт знает в чем. Да мы с вами поставим ни эту, я извиняюсь, пошлость. Мы с вами, Марианна Юрьевна, поставим Леди Магбет, Марию Стюарт, Жанну Д,Арк, наконец!

А Светлана прочти физически ощутила на себе завистливые взгляды. Пожалуй, лишь Людмила-Катенька продолжала смотреть на неё восторженно, с обожанием. И поняла, что в театре её ждут нелегкие времена.

После репетиции Козицина вместе с Людмилой оказались в небольшой гримерной. Паршина указала рукой на дальний туалетный столик, сказала:

— Это столик Алисы. Теперь он твой.

— А где же сама Алиса? — спросила Светлана.

Лицо Людмилы побледнело, стало испуганным, а восторженные глаза — поблекшими, невыразительными.

— Ее нет, — тихо ответила.

— Она что, уволилась?

Люмила оглянулась на дверь, будто боялась, что её услышат. Таинственно прошептала:

— Нет. Ее убили.

— Боже! — воскликнула Светлана. — За что?

— Пока никто ничего не знает. — Людмила подошла к столику Заикиной, выдвинула ящик. В нем была массажная щетка с торчавшими пепельными волосинками, тюбик губной помады. Паршина взяла щетку, повертела в руках, сказала печально: — Как странно. Щетка вот с её волосами есть, а Алисы нет. Странно. — И, вдруг, заплакала, громко, наывзрыд, итерично закричала: — Я больше этого не выдержву! Каждый день одно и тоже! Сколько же можно! Я скоро рехнусь! Честное слово, рехнусь!

Козицина обняла девушку за плечи, принялась успокаивать:

— Ну, что ты, Люда, что ты. Перестань! Что поделаешь, все мы смертны.

— Да я не об этом, — отчаянно воскликнула сквозь рыдания Людмила.

— А о чем? Чего ты не выдержишь?

Актриса спохватилась, что сболтнула лишнее. Испугалась. Страх быстро привел её в чувство. Она вытерла ладонями слезы, смущенно проговорила:

— Да так, ничего. Не обращай внимания. Это со мной иногда случается.

А вечером Светлана сидела в кабинете Иванова. Выслушав её рассказ, Сергей Иванович проговорил:

— Ты молодчина, Светлана Анатольевна! Слушай, а может быть тебе в актрисы податься?

— А на что я жить буду?

— Впрочем, ты права. Сейчас этим делом много не заработаешь... Как думаешь, что имела в виду Паршина, говоря, что этого не выдержит? Чего — этого?

Светлана пожала плечами.

— Понятия не имею.

— Что-то за этим скрывается. Тебе надо попытаться узнать — что именно. Она — самое слабое звено. Попытайся с ней подружиться и вызвать на откровенность. Возможно, она и есть та самая ниточка, с помощью которой нам удастся размотать весь клубок.

— Образно, — усмехнулась Светлана. — Очень образно. Только не лежит у меня душа ко всему этому.

— К чему — этому?

— Ну, подружиться, втереться в доверие. Такое ощущение, что совершаешь большое свинство. Честное слово! Сегодня она твоя подруга, а завтра может стать обвиняемой. До сих пор не могу забыть Макарова. Не могу простить себе его смерти.

— Не надо ля-ля, товарищ капитан милиции. Он сам себя приговорил. Сам за все и ответил. Мы — не благотворительная организация, чтобы спасать заблудших, и не священнослужитель, чтобы отпускать им грехи. Мы призваны бороться с преступниками. И в этой борьбе все средства хороши. Главное — результат.

— Но ведь вы сами помогли Холодовой, — возразила Светлана.

— Холодова — отдельный случай. Мы с ней заключили «джентльменское» соглашение: ты — мне, я — тебе. Она помогла нам расправиться с мафией, я помог ей. Только и всего.