Владимир Колычев - Бригадир

Спартак едва сдержал в себе рвотный позыв. Ну вот, снова вспомнил про пойло и про Жанну, которая его отравила… Возможно, тошноту вызывает не столько коньяк, сколько сама Жанна. Она очень жестоко поступила с ним, и она должна быть наказана.

Жанна стояла у окна и завороженно смотрела на рубиновые звезды. В спальне темно, но свет над Кремлем вливался в комнату, и Хазар мог любоваться наготой своей жены. Она все еще восхищалась видом из окна, а он до сих пор в полном восторге от нее самой.

Жанна и собой дьявольски хороша, и удачу приносит. Она отправила в мир иной Спартака, а он смог захватить репчинский рынок. И «спартанцев» разогнал, и Носорога на место поставил. Это ли не успех? И не Жанне ли он этим обязан?..

Хазар мог бы обмыть удачу где-нибудь в сауне с Артемоном и Данилой. Но нет, вернулся домой, чтобы отпраздновать успех со своей молодой женой. Был и ужин при свечах, и бурные излияния на супружеском ложе. Но сейчас тихо и спокойно.

– Что ты там видишь? – спросил он, вынув из пачки сигарету.

– Будущее.

– И что там?

– Все хорошо.

– А ничего другого там и быть не может… Мы с тобой далеко пойдем, детка. Рынок нам столько денег принесет, что лопат не хватит их сгрести…

– Нам?

– Ну, а кому?

– Спартак на себя не очень тратился. Общак, общак…

– Мой общак – это мой кошелек…

– Ты купишь мне новую машину? – перебила его Жанна.

– Э-э… Какую?

– Я бы хотела «Порше».

– Ну, можно…

– Ты точно не Спартак. Ты гораздо лучше! – просияла она.

– Тебе с механикой или автомат?

– Автомат, конечно, предпочтительней.

– Да, но с механикой женщина смотрится лучше.

– Почему?

– Рычаг туда-сюда, туда-сюда… Приятно смотреть. А еще лучше, чувствовать…

Жанна все поняла, вернулась в постель, но не успела переключить скорость, как в комнате вдруг запахло жареным. Причем в прямом смысле. Такое впечатление, что за дверью смолили поросенка. А может, и человека, паяльной лампой…

– Что за черт?

Чем ближе к двери, тем сильней запах. А из замочной скважины и вовсе валил дым.

Защипнув пальцами нос, Хазар прильнул к глазку. Дымно за дверью, но на площадке пусто – никто никого не жарит. И все-таки, прежде чем открыть дверь, он взялся за пистолет.

О чем очень скоро пожалел.

Только он высунул голову за порог, как шея вдруг оказалась в жестком захвате, в такие же тиски попали руки. Крепкие мужики в штатских костюмах ловко заломали его, отобрали оружие, уложили на пол. От них пахло потом и луком. И неволей.

Но и в этом несчастье, можно сказать, была своя радость. Менты это, а не бандиты. Значит, не станут его убивать…

Действительно, это были ментовские опера, но, как оказалось, не из московского, а из репчинского уголовного розыска. А кому принадлежит Репчино? Хазар его под себя взял. Значит, он легко сможет договориться с местными ментами.

Правда, оперативники не хотели ни о чем с ним договариваться. И отпускать его не стали, и причину задержания не объяснили. Но Хазар лично знал подполковника Джутова, с ним он и поговорит.

Жанну менты трогать не стали. И это еще больше успокоило его. Значит, не в убийстве Спартака его обвиняют, а в чем-то другом.

Всю дорогу в Репчино Хазар строил планы. Вот он встречается с Джутовым, тот пытается объяснить ему, что нельзя бандитствовать на его территории, Хазар обещает ему платить, на этом все вопросы и заканчиваются. Джутов показал ему свою силу, он согласился считаться с ней, и оба мирно сосуществуют в дальнейшем. Так по-другому и нельзя.

Шел уже третий час ночи, когда его доставили в отделение. В здании светились окна, по коридорам шастали автоматчики в серой полевой форме; чувствовалось, что менты готовятся к какой-то очень важной работе. Хазара закрыли в камере предварительного заключения. Он потребовал к себе Джутова, но дежурный мент лишь посмеялся над ним.

Изолятор находился в подвале здания и состоял из десятка камер, не меньше. Но он пустовал, когда здесь появился Хазар. Зато утром, ближе к полудню, вдруг началось оживление. Шумный топот множества ног, лязганье задвижек, скрип открываемых дверей. Похоже, арестанты поступали в КПЗ в конвейерном режиме. Хазар пытался узнать, что происходит, но глазок в его камере был закрыт шторкой, «кормушка» тоже заперта.

Камеры заполнялись арестантами одна за другой, но к Хазару никого не подселяли – он, как был, так и оставался в одиночестве.

А после обеда его выдернули на допрос. И не к кому-нибудь, а к самому подполковнику Джутову.