Владимир Колычев - Бригадир

– Слышь, ты!..

Носорог дернулся от отчаяния, но Хазар оказался быстрей. И пистолет он раньше из-за пояса выдернул, и ствол к его животу приставил. Другой рукой он взял бандита за его бычью шею.

– Слушай сюда, носорогий! – глядя куда-то в сторону, прошипел он. – Ты сейчас тихонько отвалишь в сторону, как будто ничего не было. А я, так уж и быть, не стану давать отмашку киллерам. Ты забываешь про меня, я забываю про тебя. Договорились?

Носорог напрягся так, что, казалось, вот-вот лопнет, как паровозный котел от чрезмерного давления. И столько силы в нем было, такая вибрация от него пошла, что самого Хазара затрясло. Самому страшно стало. Но все-таки победа осталась за ним.

– Договорились, – пробурчал Носорог.

И куда только делся его молодецкий задор, с которым он тыкал в Хазара пальцем? С рынка он убрался с видом побитой собаки. Даже его «быки» смотрели на него с презрением.

Угольно-черная муха взбудораженно нарезала круги вокруг люстры. Отогрелась в лучах майского солнца, пробудилась от зимней спячки, ожила, потому и озорует. По законам природы она живет, и не за что ее осуждать. И тем более убивать…

Но вот она устала, села на клейкую ленту, что свисала с потолка. И намертво прилипла к ней. И снова все по закону дикой природы. Жизнь, она сплошь состоит из ловушек, и если не хватает ума их обходить, то не обессудь, если попался.

А ленту к потолку подвесила Юля. Она умница, она знает, как устроить быт, как насытить его уютом. Жанна оказалась дьяволом, а ей пришлось стать ангелом-хранителем. Да она и по жизни такая. И светлая, и добрая. Может часами сидеть у изголовья, нисколько не надоедая и не раздражая.

– Как думаешь, ужинать не пора? – спросила она, оправляя халат на коленях.

Верный признак того, что сейчас собирается оставить его.

– Опять бульон?

– Ну, если ты такой смелый, можно что-нибудь покруче, – усмехнулась она.

Покруче пока не получалось – ни на входе, ни на выходе. Отравление серьезное, интоксикацию вроде бы сняли, а желудок все еще бесится, как черт у сковородки. И днище выбивает жестоко. И краны срывает.

– Водки бы… Для дезинфекции.

От водки бы он действительно не отказался. А от коньяка…

– Ой-е!.. Хрр-рр!.. М-да…

Все нутро наизнанку вывернуло, хорошо, что тазик у кровати, было куда выплеснуть свое презрение к этому напитку. И надо было подумать о коньяке!..

Юля посмотрела на него молча и с улыбкой, подала стакан питьевой воды без газа.

– Это вместо ужина? – пошутил он.

– Как скажешь…

Она уезжала в Санкт-Петербург, но вернулась в тот же день, когда Спартак пьянствовал с ее отцом. Он уехал к Жанне, а она пришла к себе домой, узнала, о чем говорили они с отцом, и отправилась к нему. Дверь была открыта, Спартак без чувств лежал на полу. Но еще был жив. И «Скорая» приехала быстро.

В больнице Спартака откачали, прочистили желудок. Оказалось, что в коньяк был подмешан какой-то яд. Что именно, эксперты пока еще не выяснили, слишком сложный анализ нужно было провести для точного ответа. Но факт оставался фактом – его пытались отравить. И сделать это могла только Жанна. Не зря же она исчезла сразу после того, как он потерял сознание.

Пока Спартак приходил в себя, Мартын разыграл спектакль, поднял волну, запустил в эфир новость о его смерти. Он не знал, кто отравил Спартака, но понимал, зачем это было сделано, и ждал, когда стервятник пожалует за добычей. И первым на горизонте появился Хазар. А ведь Жанна когда-то с ним зажигала; может, еще не потух тот огонек…

– Нет, лучше бульону похлебать.

Спартак еще вчера пришел в себя, а сегодня утром бойцы перевезли его на съемную квартиру, от больницы подальше. На всякий случай. Юля и за врача здесь, и за медсестру. Пока она рядом, за свою жизнь Спартак мог не волноваться.

Но только Юля ушла на кухню, как появились Мартын и Гобой. Зашли в комнату тихо, чуть ли не на цыпочках.

– Чего как на похоронах? – спросил Спартак. – Или случилось что?

– Да нет, нормально все… Просто смотрим, хреново тебе, – пожал плечами Мартын.

– Это мое нормальное состояние. За последний год, – усмехнулся он.

То с травмой головы в больнице валялся, то с простреленной грудью, сейчас вот отравить хотели – не жизнь, а прямо «Санта-Барбара» какая-то. И только ему одному достается.

– Ты – голова. Тебя отрубить, туловище само отпадет, – сказал Гобой.

– Ты сам в это веришь? Сами не справитесь без меня?

– Пока справляемся, – кивнул Мартын.