Андрей Орлов - Я навсегда тобою ранен...

Особенно четко следы обрисовались у Алдайского бора (четыре сантиметра по карте) – когда тропа вышла на возвышенность и рокот реки из терпимого превратился в нетерпимый. В этом месте начинались пороги; масса воды устремлялась в свободное падение, все вокруг гремело, бушевало, было эффектно и очень красиво. В сиреневой дымке на правом берегу, выше круч и куцых сосен, проступали очертания Алымшанского кряжа. Вершины гор, сложенные карбонатами – доломитами, известняками – благодаря снегу в разломах, напоминали свиные бока, испещренные сальными прожилками. Вокруг тропы простирался каменный ландшафт. Водоем цвета хаки в скальной чаше. Вода как вода, только с сильным запахом. Впрочем, запах не помешал туристам развести у водоема костер и хорошенько отдохнуть. Это был их первый длительный привал (оставалось удивляться выносливости женского пола). Затоптали берег с особой тщательностью, обломали все сухие ветки в округе и неплохо провели время: рядом с головешками валялись пластиковые бутылки, окурки, очистки от копченой колбасы, картошка в мундире. Исследовав «натюрморт», я понял, что не хочу устраивать привал в этом месте. Стоило поторопиться, чтобы найти нормальное убежище: муть с востока уже накрывала речную долину, ветер усиливался.

Маршевой рысью я отправился дальше, погружаясь в каменные дебри, и метрах в пятистах от «привала странников» обнаружил между скалами расщелину высотой в человеческий рост. Натаскал можжевеловых веток, развел костер из обломков сухостоин, снял сапоги, выложил перед огнем стельки, стащил носки. Самое скверное в тайге – отсыревшая обувь.

Закутав ноги в брезент, я развязал рюкзак, перебрал содержимое. Отколупал от стандарта несколько угольных таблеток, проглотил. Неторопливо покурил, собираясь завершать привал. Но только начал выбираться из пещеры, как обнаружил, что на улице свирепствует ливень. В пещеру уже затекал ручеек. Чертыхаясь, я кинулся выстраивать запруду. Теперь вода, не попадая в костер, сворачивала к стене, падала с обрывчика и уходила через неплотности в полу. Под журчание этого мини-водопада я и уснул...

Во сне я отбивался от незнакомца, который пытался забраться ко мне в карман. Мерещились зловещие образы, обступали личности в черном с бездонными дырами вместо лиц...

Когда я очнулся, снаружи было тихо. Не сработал «таймер на включение». Проспал все на свете! Костер потух, вода не журчала. Было холодно и неуютно, затекли конечности. Собрав манатки, я выполз из пещеры... и несказанно удивился. Восьмой час вечера, муть ушла, полный штиль и мягкий вечерний свет... Скалы на дальнем берегу поблескивали в лучах закатного солнца. Проплывали облака – рассыпчатые, похожие на сладкую вату. Вода журчала по отшлифованным окатышам. Рыбьи спины выписывали восьмерки. На возвышении громоздились известковые глыбы, подернутые серым налетом. Кручи Алымшанского кряжа в сизоватой дымке. Красота – хоть за кисть хватайся...

Недоуменно повертев головой, я выпил остатки воды, спустился пополнить запас, посидел на камешке, смоля сигарету. Солнце скрылось за горизонтом, берег уже не блестел. Преобладали фиолетовые краски.

Я шел на север, пока позволяла видимость, пока темнота не заволокла долину. С погодой пока везло, облака развеялись, на иссиня-черном небе горели и подмигивали звезды. Последнее, что я увидел в полумраке – как тропа впервые за день оторвалась от реки и повернула влево. Вокруг меня громоздился хаос каменных джунглей. Я сунулся в щель, но уткнулся в тупик; повернул обратно, взобрался на ступенчатый булыжник, всмотрелся в темноту. Сплошные зубцы, склоны, прочерченные ломаными линиями, – нагромождение мертвого камня. На востоке короткая гряда возвышалась над лабиринтом, но идти туда смысла не было. Последующие полчаса я посвятил поиску убежища. Пещеры в этом ареале отсутствовали, ночевка на свежем воздухе не вдохновляла. Я нашел вывернутую глыбу, под ней полость, натаскал туда жухлой травы.

Под двумя свитерами, кожаной курткой и водостойкой накидкой я чувствовал себя неплохо. Холод не беспокоил. Пахло глиной, сухой травой. Скребся какой-то грызун. Покурив, я завернулся в накидку, закрыл глаза в полной уверенности, что сразу усну... И пролежал так битый час. Считал баранов (себя я тоже посчитал), представил блюда, выставленные на бесконечно длинном столе: рагу в сметане, устричные грибы, трюфеля, гигантские криветки, гусь в фольге, цыпленок жареный, новоорлеанская джамбалайя с раками... Открыл глаза и стал таращиться на оконечность гряды, смутно обрисованную на фоне фиолетового неба. Оборванные зубцы – словно график нестабильной валюты, корявый ствол иссохшего дерева, провал V-образной формы, волдырь скалы, похожий на сутулого человека, желтый диск луны...