После напутственной речи председателя судейской коллегии, обращённой к присяжным заседателям, были оглашены вопросы, поставленные на их решение. Таковых в общей сложности было 19. Первый из них касался виновности И. И. Мироновича в убийстве С. Беккер; второй — виновности Семёновой в сокрытии этого преступления; ответ на третий вопрос надлежало дать в случае, если на второй присяжные давали отрицательный ответ и касался он виновности Семёновой в ложном сознании и сокрытии личности подлинного виновного в убийстве Беккер; четвертый вопрос касался признания умопомрачения Семеновой; пятый — виновности Безака в сокрытии убийства С. Беккер. Остальные 14 вопросов затрагивали различные мелкие эпизоды совместной преступной деятельности Безака и Семеновой и к делу Мироновича непосредственного отношения не имели.
У Алексея Ивановича к концу слушаний сложилось какое — то странное двойственное восприятие всего услышанного и увиденного. С одной стороны как юрист и непосредственный участник этого скандального дела он видел все прорехи обвинения, замечал противоречия в высказываниях выступавших. Но, пытаясь взглянуть на доводы противоборствующих сторон непредвзятыми глазами присяжных — т. е. людей, по сути своей далекими от судебной казуистики, — не мог не признать, что доводы и обвинения и защиты в равной мере выглядят убедительными. И всё — таки он надеялся, что во всём этом хитросплетении взаимоисключающих вариантов, свидетельств и доказательств присяжные сумеют разобраться и принять единственно правильное решение.
Присяжные совещались довольно долго — более 6 часов. Публика, получившая право свободного перемещения, циркулировала по залу заседаний, выходила в коридор, возвращалась обратно. Знакомые сбивались в кучки, обменивались мнениями, пытаясь угадать каков же окажется вердикт присяжных, кое — где даже с азартом заключались пари на исход процесса. Шумилов успел сходить пообедать, поговорил с Карабчевским, другими адвокатами, к нему один за другим подошли несколько знакомых, с которыми он обсудил впечатление от суда. Мнения о предполагаемом исходе у всех были разными; Шумилов убедился в том, что люди находятся под гипнозом несимпатичной личности Мироновича.
Только к концу последнего вечернего дня заседания 4 декабря присяжные пришли к общему мнению. Их вердикт разочаровал многих: Миронович признавался виновным в убийстве Сарры Беккер; по постановлению суда он получил семь лет каторжных работ. Семенова была оправдана на основании признания её невменяемости в момент совершения преступных деяний. Безак был признан виновным и приговорен к ссылке в Сибирь.
По залу пронёсся вздох облегчения: люди устали ждать и рвались домой. Миронович побледнел и сразу как — то ссутулился, обмяк. Было видно, что он всё — таки надеялся на оправдательный приговор и очень болезненно воспринял случившееся. Семёнова победно заулыбалась и протянула руки к своему адвокату. У Безака ходили желваки на скулах, он был мрачен.
Алексей Иванович видел, как Карабчевский что — то живо обсуждает со своим напарником, Леонтьевым. После закрытия заседания и вывода конвойными осуждённых Шумилов направился к нему.
— У меня нет слов, это чертовщина какая — то, — обратился к нему Карабчевсикй, — Три психиатра признают Семёнову вменяемой, а присяжные освобождают её от наказания! Какими словами прикажете это комментировать? Всё было сказано предельно ясно об экспертизе Сорокина; что он тут устроил? цирк — шапито? Тоже мне Гамлет с черепом Йорика!
— Николай Платонович, успокойтесь! — подал голос обвинитель, складывавший за соседним столом бумаги в портфель, — Пусть Вас греет мысль, что правосудие торжествует…
— Это Вы торжествуете, господин Дыновский, а правосудие плачет! — огрызнулся Карабчевский, — То, что Вы устроили здесь я называю худшим вариантом правосудия. Лишнее подтверждение тому, что не приходится рассчитывать на объективность в отношении подсудимых, когда в одном процессе слушаются взаимоисключающие обвинения сразу нескольких фигурантов. Тактика размежевания защит не оправдывает себя. Вы, господа обвинители, свалили всё в кучу; Вы переложили свою работу на других адвокатов; Марголин был куда лучшим обвинителем Мироновича, чем Вы, господин Дыновский. От Ваших неумных действий страдают не только конкретные люди, несправедливо осуждаемые, но и сам институт суда присяжных.
— Суд высказался вполне определённо насчёт виновности каждого, — парировал обвинитель; Дыновский явно не хотел допустить, чтобы последнее слово в полемике осталось за присяжным поверенным; в конце — концов, рядом стояли два его помощника и он «держал марку» перед ними.
Читать дальше