Татьяна Степанова - Тот, кто придет за тобой

– Я уже распорядился, в доме обыск идет, – Чалов кивнул на дачу. – Я велел обратить особое внимание на магнитофон и записи. Итак, значит, вы сюда даже не входили?

– Да нет же, говорю – я ее увидела уже у калитки, – Катя смерила глазами расстояние до забора.

Приличное расстояние, если учесть, что Каротеева буквально сразу рухнула без чувств. Следов на траве нет, и цветы на клумбах в порядке, выходит, она не ползла, а шла весь этот путь?

– Я решил, что это вы спугнули нападавшего.

– Не знаю. Я только подъехала, еще машину даже закрыть не успела. Может быть, убийца услышал шум мотора? Но я лично даже не заметила, когда появилась машина этого Гермеса.

– Если не вы спугнули убийцу, то отчего он не довел свое дело до конца? – Чалов оглядел участок. – И как он попал сюда?

Катя тоже осмотрелась. Со стороны улицы забор довольно высок, но здесь между участками просто низенький реденький штакетник, наполовину сгнивший. Сарай, аккуратная поленница дров вплотную к забору, заросли кустов «на задах» участка.

Чалов вместе с оперативниками направились к поленнице. Катя хотела было следовать за ними, но неожиданно почувствовала, что ноги... ноги отказываются ее держать. Она доковыляла до крыльца и присела на ступеньку. Из дома слышались мужские голоса, там продолжался обыск. Осмотр участка тоже продолжался, а Катя просто сидела. Силы покинули ее.

Время шло, и солнце садилось.

– За забором такие заросли, весь склон зарос. – Чалов вместе с коллегами вошел в калитку. – Перелезть там ничего не стоит, чтобы попасть сюда. И рядом дорога, а за ней свалка – место довольно открытое, но пустое, и учитывая местоположение этого участка...

Он не договорил, посмотрел вверх на небо.

– Какой закат... Да, Екатерина Сергеевна, досталось вам сегодня приключений.

– Позвоните Сивакову, – попросила Катя. – Как там у него дела?

Чалов кивнул и набрал номер эксперта.

И сделал даже «громкую связь» в качестве любезности.

– У нее резаные раны, повреждение мягких тканей ладоней и левого предплечья. На ладонях, видимо, потому что она хваталась за лезвие, – сообщил Сиваков.

– За нож? – спросил Чалов.

– Да нет, не нож это. Между прочим, раны по виду аналогичные той, что нанесена Платону Ковнацкому. Не колюще-режущий, а скорее рассекающий удар. Наподобие того, что скальпель делает.

– Хирургический скальпель? Или опасная бритва?

– Или бритва, только они сейчас что-то вроде раритета, – Сиваков хмыкнул. – Да, еще у нее на шее синяки, явно выраженные следы удушающего захвата сзади. Убийца зажал ей сонную артерию, пытался вырубить, лишить попыток к сопротивлению.

– Это все повреждения? А как она сейчас? Каково ее состояние?

– Средней тяжести, диагноз «инфаркт» не подтвердился, скорее, это был сильный приступ стенокардии. Видимо, испуг спровоцировал. Они ее в реанимации подержат сутки, а потом переведут в палату, тогда ее можешь допросить, Валерий Викентьевич.

– Понял, удачи вам там, с врачом поговорите, ладно? – Чалов дал отбой и повернулся к Кате, сидевшей на ступеньках: – Хорошо, что вы успели сюда. Потерпевшая теперь ваша должница.

– А все-таки, правда, почему он ее не убил? – спросила Катя.

– Может, когда у нее сердце схватило, подумал, что она и так концы отдает? Она сказала вам, что сидела в шезлонге. Наверняка заснула. А потом произошло нападение сзади, слышали, что Сиваков сказал? Убийца схватил ее за горло и нанес удар, но... предположим, он промахнулся, и лезвие вошло не в сердце, а в предплечье. И тут шезлонг опрокинулся, она еще оказывала сопротивление – лежа, отталкивая лезвие руками, а затем... Черт, если она отталкивала лезвие руками, она видеть должна была того, кто на нее напал. Что-то логики маловато.

– Валерий Викентьевич, мы вас ждем, – с террасы выглянул оперативник.

– И тут писать протокол осмотра, у меня уже руки отсохли, – Чалов подошел к крыльцу.

Катя встала со ступеньки и дала ему дорогу. Следователь... пиши, пока чернила не кончились...

Она медленно обошла весь участок, осмотрела все клумбы, черные полосы на дерне, пытаясь вспомнить – когда они с Гермесом тащили Каротееву в машину и потом, когда укладывали на каталку у больницы, была ли она обута или босая? Вот черт, даже такой детали вспомнить не можешь – простейшей! А еще куда-то лезешь, что-то там расследовать, о чем-то там догадываться! Отчего-то эта деталь сейчас казалась архиважной, выросла до глобальных размеров, затмив собой все-все...