Владимир Колычев - Нет жалости во мне

Ему самому казалось, что он лишился чувств. Но при этом он хоть и смутно, но осознавал, что его израненное, изломанное тело несется куда-то в сумасшедшем галопе. Цветы, деревья, детская коляска, женщина, люди, машины – все смешалось в какой-то пестрый ералаш, а затем взорвалось от сильного удара в бок. Его тело оторвалось от земли, закрутилось в каком-то невероятном кульбите, а затем разлетелось на куски...

Никогда бы Алик не подумал, что от симпатичных девушек его может затошнить. Думать он сейчас не мог, потому что тело сковала абсолютная немощь, а сознание – страх перед этим. Откуда-то с высоты и под углом он видел, как девушка в белом халате берет в руки его вялый орган, вставляет в него длинную прозрачную трубочку. Видел, но не чувствовал прикосновений ее пальцев. Сейчас он мог чувствовать только страх и тошноту, которая выкручивала наизнанку не только нутро, но и, казалось, извилины мозга.

Девушек было две. Одна вставляла катетер, а другая стояла в сторонке и смотрела на него, лежащего с закрытыми глазами, с кислородной маской на лице, под аппаратом жизнеобеспечения... Глаза закрыты, а он все видит! Какой ужас!

– Не выживет, – сказала та, что вставляла трубочку.

Волны ее расплывчатого голоса чем-то напоминали круги от брошенного в воду камня, в центре источника – высокие, а чуть поодаль уже ничего...

– Четыре пули, травма головы, еще и машина сбила, – отозвалась вторая.

– Жаль, красивый парень.

На этом все и закончилось. Девушки остались в палате, но ее покинуло витающее где-то под потолком его сознание.

В следующий раз он увидел медсестер спустя вечность. Именно столько времени прошло с тех пор, как он попал в реанимацию, до того, как пришел в себя. Вернее, увидел одну из них, ту, которая устанавливала катетер.

В себя он пришел настолько бодро и уверенно, что сразу ощутил способность говорить. И зрение не подводило – девушку он видел четко, в цвете. А тошноты не было и в помине.

Она действительно была симпатичная. Темная челочка, выбивающаяся из-под белого чепчика, густые, искусственно истонченные брови вразлет, изумруды в глазах. Забавный курносый носик, на полных губах – перламутровая помада с мокрым эффектом. И грудь такая, что плоть вокруг катетера вдруг затвердела.

Девушка вздрогнула, увидев, что Алик смотрит на нее. Видно, не ожидала, что он придет в себя.

– А ты правда считаешь, что я красивый па-рень? – нарочно, чтобы еще больше смутить ее, спросил он.

– Э-э... Кто вам такое сказал?

Голос у нее приятный, чистый, с бархатистым шелестом на окончаниях слов. На нежных щечках выступила краска.

– Ну, четыре пули, травма головы, еще и машина сбила, – в точности повторил он ее фразу из вечности, в которой побывал.

– Вы что, все слышали? – удивилась она.

– Да, но не чувствовал, как ты с ним возилась, – он взглядом скользнул к своим ногам.

– И что? – затаив дыхание, спросила она.

– Ну, сейчас бы я почувствовал... Может, пора вынимать?

– Если пора, то я Олега Ефремовича позову, – сказала она, подавив смешок.

– А если я хочу, чтобы это сделала ты?

– Чудесно, если вы этого хотите. Значит, с вами все в полном порядке.

– А что, меня правда машина сбила?

Алик смутно, но помнил, как Игорек стрелял в него, как он падал с балкона. И еще бежал куда-то... Видно, на дорогу его вынесло...

– По запчастям собирали... А Олега Ефремовича я все равно позову.

Девушка позвала в палату врача, и Алик понял, почему ей стало весело, когда она впервые упомянула о нем. Ухоженная внешность, длинные черные ресницы – как будто накрашены, жеманный взгляд, манерные движения, изломанные кисти рук.

– Ох, Алексей Петрович, вы даже не представляете, насколько вам повезло! Более того, я могу вас даже поздравить. Вы, Алексей Петрович, заново родились. Да, да, заново родились!.. Мы, если честно, даже не надеялись...

Голос у него нежный, тонкий, а оттого до тошноты противный. Алик возмущенно дернулся, когда Олег Ефремович коснулся его руки. Стоящая за его спиной медсестра потешно прыснула в кулак.

– Что с вами, Алексей? Судороги? – озадаченно нахмурился врач.

– Нет, аллергия. На мужиков. Я хочу остаться с ней...

– С кем вы останетесь, это решать мне!

Оскорбленно вскинув голову, Олег Ефремович вышел из палаты и увел за собой медсестру. Потом он появился снова, и не один, а в сопровождении целого консилиума врачей. Алика осматривали, ощупывали до тех пор, пока он на всех не наорал и не выгнал из палаты. Ему намекнули, что за столь вопиющее безобразие могут последовать жесткие санкции, но ему было на все наплевать.