Павел Шестаков - Игра против всех

Дали сигнал, и разноцветные фигурки понеслись по дорожке. За ними следили без особого волнения. Выдача намечалась небольшая, да и одна девушка, как все ожидали, сразу выдвинулась вперед.

— Караулова идет на Виолетте!

Девушка прошла большую часть дистанции и вырвалась на финишную. Вот она почти рядом с трибуной. Все привстали. Соперницы остались позади. И тут лошадь Карауловой (Мазин даже не успел разобрать отчего), как бы ткнувшись мордой в стену, упала на передние ноги. Девушка мешком перелетела через голову Виолетты и покатилась по земле. Мимо нее промчались пять всадниц.

«Разбилась!» — испугался Игорь и оглянулся, ожидая увидеть такую же; тревогу вокруг себя. Но никто не смотрел на упавшую девушку, все уставились на вышку, где должны были указать победителя. К Карауловой подбежал врач, но она уже поднялась на ноги и пошла вслед за рысцой потрусившей Виолеттой.

Рядом хохотал толстяк:

— Все проиграли, все проиграли! Прекрасная выдача будет.

Зайцев отобрал из пачки, что держал в руке, несколько желтых билетиков, смял и швырнул.

«Ну и публика!» — вздохнул Мазин.

Через час страсти разгорелись. Все пространство между скамьями было усеяно пропавшими билетами, однако у касс народу не убавилось.

Зайцев проиграл не меньше двадцати рублей, но держался спокойно. Зато у его соседа, который тоже проигрывал, лицо налилось кровью.

— Ха! Не могу больше, совсем разориться можно! — кричал он Зайцеву и снова торопился к кассе.

Начался пятый заезд.

«Под номером шесть на Сувенире вместо заболевшего Гаджиева жокей Рыбаков…» — объявили по радио.

На трибунах произошло небольшое замешательство.

— Ха! Гаджиев потерял верный приз!

Зайцев достал кошелек, вынул три красные бумажки и, зажав их в кулак, пошел к ближайшей кассе. «Неужели на все брать будет?» — усомнился Игорь.

Зайцев протянул в окошко все деньги:

— Тройную ленточку от Кредита.

Кредит шел под номером восемь.

Снова перед трибунами проехали жокеи в разноцветных блестящих костюмах. Если бы их костюмы не были грязноватыми, а лица угрюмыми и напряженными, можно было бы подумать, что жокеи сошли с картинки из детской книжки. Вслед за жокеями в старинном экипаже с откидным верхом поехал через поле человек с флажком.

Замолкла музыка, игравшая между заездами меланхоличные вальсы. В дальнем конце поля кучка лошадей рванулась вперед. Зайцев впился глазами в цветные фигурки.

Жокеи прошли поворот и приблизились к трибуне. Игроки как будто повырастали. Толстяк вскочил на скамью и чуть не вывалился из ложи.

— Сувенир! Сувенир! — шевелил он губами, как шаман, вызывающий духов.

Но именно тут, у всех на глазах, вперед вырвался жеребец с цифрой восемь. Он проплыл мимо, почти не касаясь ногами земли. Старик позеленел. Зато Зайцев прыгал и орал:

— Кредит! Кредит!

В начале второго круга стало ясно, что скачка идет только между двумя лошадьми — Кредитом и Сувениром. Жокей на Кредите был одет в зеленую куртку, Рыбаков — в фиолетовую. На дальней прямой их можно было различить по цвету. Видно было, что «зеленый» идет впереди. Хотя разрыв оставался незначительным.

— Гаджиева нет! Гаджиева нет. Что этот Рыбаков? Ха! — бубнил под нос убитый толстяк. Он слез со скамьи и присел, закрыв глаза волосатыми пальцами.

Но вот Сувенир красиво взял поворот и пошел корпус к корпусу с Кредитом. Ипподром завыл. Лошади поравнялись во второй раз с трибуной, мелькнули мимо нее и прошли финиш почти рядом. Кто оказался впереди, разобрать было невозможно. Кредит! Нет, Сувенир! Наконец на вышке, где выставляли результаты, появился человек с фанерной табличкой. Он установил на табло слово «Сувенир».

Мазин посмотрел на Зайцева. Тот вытер пот со лба, хотя было довольно прохладно. Потом вытащил из кармана пригоршю плотных желтых и голубых бумажек, метнул ее по ветру. Билеты полетели, как маленькие листовки.

— Ха! Что я говорил! — заорал толстяк торжествующе. — Понимать надо. Послушай, голубчик, возьми мне три билета на седьмой заезд.

— Сами возьмите, с вашим брюхом больше двигаться надо, — сказал Зайцев зло и двинулся по проходу к воротам.

Мазин почувствовал, что проголодался, и пошел съесть шашлык. Достав бумажник, он стал было к прилавку, провожая взглядом тощую фигуру Зайцева, когда тот вдруг резко повернул к одному из столиков под деревом, у выхода.

За столиком сидел человек в поношенном пиджаке и пил пиво. На бумажке перед ним лежал шашлык. Заметив Зайцева, сидевший сразу поднялся, и Мазин увидел его лицо, то самое, ничего не выражающее лицо. И теперь оно было уныло-отсутствующим, хотя встреча с бухгалтером, кажется, взволновала этого человека. Во всяком случае, оглянувшись по сторонам, он сказал: