Фридрих Незнанский - Король казино

Этим же днем банкир, владелец дворца в Италии стоимостью в двадцать пять миллионов долларов, граж­данин России Золотарев, по кличке «Золотарик», был застрелен на пороге своей фирмы киллером.

А через три дня на своей даче под Петербургом был убит выстрелом в затылок старый вор в законе Федор Кирпич.

Ваня Бурят, Антон Маевский и Майкл, знаток ино­странных языков, исчезли, как будто их не было и во­все. Они, конечно, вскоре появятся, ибо мафия бессмерт­на, но уже не на безмерных просторах России.

* * *

Генеральному прокурору Российской Федерации по­звонили из аппарата правительства с просьбой подго­товить в сжатом виде объемом не более пятнадцати страниц спецсообщение, резюме по делу, которое ве­дет следователь Турецкий. С итогом расследования хо­чет ознакомиться премьер-министр. Срок предостав­ления спецсообщения — два дня.

Турецкий засел в кабинете, выпил пару литров креп­чайшего кофе, выкурил две пачки сигарет, измате- рился и про себя, и вслух вдрызг. На его столе лежали девять томов следственного дела. Тут были протоколы допросов свидетелей, подозреваемых, обвиняемых, акты экспертиз и так далее. Турецкий все считал в деле важным, одно цеплялось за другое, создавая единую картину десятков преступлений, и казалось, если не учесть того или иного даже незначительного события, рушилось все следственное здание. И все это следует изложить кратко и всего за два дня.

Взъерошенным и злым застала его вошедшая в ка­бинет Лиля Федотова.

Не любитель я этих спецсообщений! — сказал Александр, указывая Лиле на свой девятитомный труд.

Для кого готовишь-то?

А ты не слыхала?

Знаю, куда-то наверх, а кому конкретно, не слы­шала.

Премьеру, а тот, возможно, и самому Хозяину доложит!

За что прежде всего трясется человек, когда ста­новится жарко?

За свою шкуру, естественно!

А большой человек?

Тем более!

За интересы государства, шеф! Чему вас учили, господин Турецкий?

Правильно. Если большой человек, то, разумеет­ся, ратует за интересы государства! — улыбнулся Ту­рецкий.

А если интересы государства попраны тоже не­малым человеком, которого рекомендовал большой че­ловек и проталкивали генералы и полковники, ныне арестованные, что должен делать большой?

Исправить допущенную ошибку.

Правильно. Тот не ошибается, кто ничего не де­лает...

Хотели как лучше, а получилось, как всегда?

Турецкий и Лиля посмотрели друг на друга и гром­ко расхохотались.

И он еще смеется! — сказала Федотова.

Не смеюсь, а плачу, — нахмурился Турецкий.

Саня, давай, я помогу тебе. Ты пиши, а я тут же внесу твое спецсообщение в компьютер.

К вечеру спецсообщение было готово.

Вот что значит соавторство, — улыбнулся Турец­кий, — уложились в двенадцать страниц. И фабула отлично изложена. И доказательства в стройную сис­тему уложили. Спасибо, помощник!

И Турецкий от полноты чувств вдруг крепко обнял женщину и поцеловал в губы.

Ты что делаешь, Турецкий? Дурачок... Бабник... Дверь-то хоть закрой...

В ожидании Ларисы Саргачев нервно расхаживал по комнате. В последнее время Лариса Ивановна много пила, с вина она перешла на более крепкий напиток, француз­ский коньяк, но Саргачев подозревал ее в худшем, в упот­реблении наркотиков. Симптомы, хорошо ему известные по Афгану, были налицо. Расширенные зрачки, ненор­мальное оживление, разговорчивость, смех без видимой причины, а утром вялость, собачья тоска в глазах. Боль­шой, невыносимой ломки пока не было, но и она, похо­же, не за горами. Следов от уколов на руках Саргачев не видел, вероятно, Лариса применяла «царскую смесь», чи­сто российское изобретение, когда в равных долях сме­шиваются кокаин с героином и смесь высыпается в рот.

Саргачев не имел привычки рыться в вещах своей жены, но в этот вечер, машинально зайдя в кабинет Ларисы, он открыл ящик письменного стола, и подо­зрение подтвердилось. В ящике лежали пакетики и с героином, и с кокаином, и было их немало. Саргачев, потирая ладонями лицо, покинул кабинет, вошел в сто­ловую, налил полный бокал коньяку и выпил.

Иногда Саргачев жалел, что не свел счеты с жизнью тогда, придя домой после встречи с бывшими своими друзьями, бывшими своими подчиненными, для кото­рых его слово являлось законом, братьями по оружию, «русскими волками». Остановила его от последнего шага тогда Лариса, сообщив о смерти матери. А с другой сто­роны, как бы жила она, ведь, по сути дела, единствен­ным верным человеком остался для нее он, Валерий Сте­панович Саргачев. И она понимает, чувствует это.