Александр Шульга: И простил нам грехи наши...

– Сейчас едем на вокзал, берем билет до Москвы и меняем часть денег на российские рубли мне на проезд. Все, что останется – твое.

Когда подали поезд и Левша, мысленно попрощавшись с гостеприимной Варшавой, взялся за поручни, Стеф придержал его за рукав.

– Не гневись, отец родной. Может, передумаешь и залышышся. Все так файно складывается. Я майже певен в успиху. А на счет диамантового кольца я пожартував. И так прорвемся.

Где-то в глубине сознания у Левши на миг возникло недовольство собственным прагматизмом. «Может быть, правильно поступает этот настырный очкарик, ради любви пустившийся во все тяжкие, не думая о последствиях? – спросил он себя. – Может все-таки стоит остаться и не жалеть это ничтожное кольцо? Тем более что Стеф знает одного очень порядочного ювелира, готового дать настоящую цену. После чего они опять будут на коне».

Но это чувство длилось только одно короткое мгновение. «Пусть мудрость будет твоей сестрой, а разум братом твоим» – вспомнил Левша слова из самой главной Книги, когда-либо написанной людьми. Он тыльной стороной поднес ладонь к губам, дохнул на бриллиантовое кольцо, потер его о рукав шерстяной куртки и полюбовался игрой самоцвета.

– Все нормально было в бане, только не было воды. Ты извини, бродяга, но кажется, нам с тобой не по пути.

Левша пожал сухую, холодную ладонь Стефа и с удовольствием услышал, как прилично одетый, солидный господин в белых лайковых перчатках и с бабочкой, похожий на польского киноактера Збигнева Цибульского, поднимающийся впереди него, зацепившись толстым чемоданом, виртуозно выругался на русском языке и выплюнул на пол тамбура жевательную резинку.

– Шкандаль, – с укоризной бросил ему вслед Стефан.

«Скорее всего, тоже дипломат», – подумал Левша и, следуя у незнакомого попутчика в кильватере, прошел в вагон.

Вернулся бродячий филателист, только когда стало тепло, давно отцвели вишни и, по вечерам, до головокружения пахло сиренью. Где и как провел несколько месяцев и доплыл ли до далекой Австралии, он благоразумно умолчал. Одет Стеф был по-европейски модно и дорого. Темно-коричневый замшевый пиджак, ослепительно белая батистовая рубашка, черные брюки из тонкой шерсти и туфли с золотистыми пряжками от «Чезаре Пачотти», делали его похожим на оперного певца первой величины. На носу, вместо роговых, красовались очки в золотой оправе, а правой рукой путешественник небрежно держал резную тросточку из сандалового дерева. Когда он протягивал барменше непомерные чаевые, то Левша обратил внимание на сжимавшие запястье левой руки швейцарские золотые часы с браслетом. «С таким франтом можно было и по афере поработать», – подумал он.

Несмотря на столь респектабельный вид, Стеф временно отказался возвратить занятые у Апазида деньги. Грек возмутился и согласился ждать три дня, а поле этого пообещал включить счетчик.

– Я сейчас без наличностей, – веско заявил Стеф негоцианту, поглядывая на часы. – Рассчитаюсь через неделю. Все вложил в дело.

Он стал в позу фехтовальщика, как шпагой прикоснулся тростью к левой стороне Апазидовой груди и небрежно добавил:

– Греческий Гобсек, если вы будете таким жорстоким, я вызову вас на дуэль. Вы имеете дело со Стефаном Радзевиллом. Ваши никчемные деньги как в банке. За мной не заржавеет.

– А за мной тем более. – Белоснежным носовым платком Грек потер то место, к которому прикоснулся Стеф и бросил его в урну.

Грек отвел Левшу в сторону и недовольно проворчал:

– Что у тебя общего с этим безумным дуэлянтом?

Вместе с внешним лоском Стеф приобрел уверенность в себе, говорил с расстановкой и даже плечи держал на одном уровне.

«Наверняка Альбина успела выпотрошить», – подумал Левша, примеряя кожаную куртку «Харли Девидсон», которую Стеф привез ему в подарок.

Реставратор ненадолго пропал, а дней через десять вернулся и привез полтора десятка игровых автоматов третьего поколения. «Одноруких бандитов» временно складировали у Левши в коридоре и в прихожей, и он каждое утро испытывал неудобство, протискиваясь к двери в их узком лабиринте.

Пристроить автоматы в дело так, чтоб они давали прибыль, не удалось, и было решено их продать. Покупателей подыскал Апазид, с условием, что после сделки Стеф погасит долг. Автоматы уплыли в неизвестном направлении, а вместо денег продавец получил чек, срок действия которого истекал через два дня. Дело было под вечер в пятницу, банки уже закрылись и Левша понял, что Стеф не получит ничего. После продолжительных переговоров, выступавший гарантом сделки, Грек, согласился принять чек, с условием, что в половину его стоимости войдет долг Стефа, а вторую половину негоциант обещал отдать через месяц.