Александр Шульга: И простил нам грехи наши...

Родом он был из под Львова, но дома жил редко. Художник путешествовал по монастырям, изредка перебиваясь случайным заработком. В прошлом году ему улыбнулась удача. В старом глухом селе Высокополье он подрядился сделать ремонт в маленькой церкви, которую вернула себе епархия. Заказчики, в целях экономии, дали художнику двоих монахов на подмогу и за год работа была почти закончена. Все это время Стеф снимал комнату в доме по cоседству с Храмом, а мастерской ему служил старый, заброшенный флигель, стоявший в углу двора. Жилось художнику ладно и спокойно, пока к его квартирной хозяйке не вернулась из города, окончив медицинское училище, дочка Альбина, по прозвищу Карамель. При всей своей незавидной наружности, шляхтич имел душу весьма романтическую, а так как он уже получил большую часть гонорара за реставрацию церкви и, вдобавок, женихов в селе было не так уж и много, то Стеф, недолго думая, покорил сердце красавицы Карамели, и дело шло к законному браку. Но, как часто бывает в подобных жизненных ситуациях, в ход событий вмешался казенный король. Альбина устроилась медсестрой в сельскую больницу и, не теряя времени на раздумья, закрутила роман с черноусым красавцем главврачом. Несостоявшийся жених не находил себе места. Он день и ночь напролет думал, как вернуть ускользающее счастье. И тут в его разгоряченную шляхетную голову пришла единственно правильная мысль. Он решил взять красавицу Карамель кушом. Но для этого надо было стать очень богатым человеком. Начальный капитал влюбчивый реставратор решил заработать на скупке краденого золота, а вырученные деньги умножить, прокрутив операцию с редкостными почтовыми марками, переправив их контрабандой в Польшу.

– Прысягаюсь, так или иначе, она будет моей, – заявил художник при очередной встрече с Левшой, – и, если эта пся крев эскулап будет мешать, я его убью.

И, демонстрируя серьезность своих намерений, очкарик откинул полу пальто и, не вынимая руки из кармана, через разрез в подкладке, погладил обрез охотничьего ружья.

«А очкарь не такой уже и беззащитный», – подумалось новому знакомому Стефа.

Левша ни разу не был за границей, вдобавок не имел никакого отношения к почтовым маркам, но предложение принять участие в филателической контрабанде принял охотно, поставив единственное условие:

– Я ничего не вкладываю. Денег у меня нет.

Стеф недовольно блеснул линзами очков, но все-таки согласно кивнул головой. Недостающие для закупки партии почтовых марок деньги контрабандисты заняли у негоцианта Виктора Апазида по прозвищу Грек. Заимодавец не стал вникать в суть дела, но предупредил Левшу:

– Я этого Птициана не знаю и знать не хочу. Ты за все в ответе. Расчет сразу по возвращении.

У Левши сразу же возникли сомнения в целесообразности его участия в этой авантюре, но его недоверие к деловым качествам Стефа реставратор развеял как дым. Он записал фамилию, имя, отчество, дату рождения и, получив на руки две фотокарточки, уехал в Москву, а через неделю, вернувшись, вручил Левше новенький, пахнувший типографской краской загранпаспорт с консульской печатью и дипломатической визой. В силу своей не совсем интеллигентной наружности, даже с таким документом, Левша вряд ли мог сойти за посла или атташе, но на роль повара или шофера при посольстве мог претендовать не задумываясь. Такая скорость оформления загранпаспорта немного настораживала, но в тоже время внушала уважение.

Закупив марки и надежно спрятав их под подкладкой новенького кожаного чемодана, дипломатические представители заехали в Высокополье.

– Нужно потолковать кое с кем по душам перед отъездом, – мрачно заявил Стеф.

День был будний, в только что отремонтированном Храме, пахнувшем свежей краской, лаком и ладаном не было ни души. Большая часть икон уже была развешена и с них печально и, как показалось Левше, с немым укором, внимательно смотрели лики святых. Пока Стеф, став на колени, молился у теплившейся в дальнем углу лампады, он обошел церковь, с удивлением рассматривая мастерски выполненные настенные росписи и рисунки из жизни святых.

«У этого замухрышки золотые руки, – подумал Левша, – зря он пускается в дальние странствия. Занимался бы своим делом и горя не знал».

Тихо скрипнула входная дверь, и на пороге появился много поживший и столько же повидавший священник со слезящимися глазами.

– Уезжаю от вас. Благословите на дорогу, пан отче, – обратился к нему Стеф.

– Ежай с Господом, – перекрестил реставратора святой отец, – но не забывай – нельзя служить и Богу и мамоне. Роскошные одежды твои будут изъедены молью, а золото и серебро изоржавеет и ржавчина их будет свидетельствовать против тебя, и съест твою плоть, как огонь...

Читать дальше