Эдриан Маккинти - Гибельный день

Пора и мне делать ноги.

Я торопился. Лодка накренилась уже на сорок пять градусов и скоро встанет вертикально. Я прополз по палубе к краю ограждения. Револьвер выпал из руки и заскользил к рубке — черт с ним, искать не стану. Иначе просто захлебнусь, если не случится чего похуже. Держась за релинг, я сел на край «Рыжей копны» и, как большая белая крыса, спрыгнул с тонущего корабля и приземлился на один из причальных кранцев.

На набережной Лагана подошел к полицейским:

— Все в порядке?

Сапата сидел, опираясь на левую руку, рядом с ним стояла женщина. Прочие лежали на земле: шрапнель превратила их в подушечки для булавок. Но, на мой взгляд, смерть никому не грозила. Я нагнулся поправить застежки на протезе.

— Кто вы такой? — требовательно спросил меня Сапата.

— Я из Америки. ФБР. Собираюсь поймать этого парня.

— Какого парня?

— Который стрелял из РПГ, ранен, но пытается уйти. — Я был вынужден сказать это, чтобы они не пристрелили меня, когда я буду улепетывать.

Сапата кивнул, поверив мне.

— Просто для протокола… Думаю, они пытались убить именно меня, а не вас. Вы просто оказались не в то время и не в том месте, — сообщил я и побежал по набережной за гранатометчиком.

Очень скоро я очутился там, откуда нападавшие вели огонь. «Джимпи» дымился, микроавтобус был изрешечен пулями, два колеса пробиты. Кровавый след тянулся вдоль улочки. Я оказался прав. Блондинка ранила его. А эта девушка чертовски хорошо умеет стрелять! Она убила пулеметчика и серьезно ранила его напарника.

При другом раскладе дел я бы вернулся и сделал ей предложение.

Последовав за кровавыми отпечатками до первого многоквартирного дома, я потерял следы на мостовой и снова нашел их на ржавеющем желтом пресс-компакторе мусора, где бандит останавливался, чтобы отдохнуть и перевести дыхание. Он выдал себя отпечатком окровавленной ладони.

Затем он свернул налево и продолжил бежать по улице, параллельной Лагану.

Это меня обеспокоило. Если он и дальше будет бежать напрямик, то эта улочка скоро выведет его с территории прибрежной застройки и он окажется на подъездной дороге к городу. А там сумеет затеряться в толпе.

Не знаю, далеко ли он убежал, но он был серьезно ранен, а я был зол.

Капли крови встречались все чаще.

Он выдыхается.

Два фута между каплями.

Один фут.

Шесть дюймов.

Я уже настигал его. Свернул за угол. Кровавый след тянулся между двумя домами и неожиданно оборвался.

Может, он запрыгнул в поджидавшую его машину? Нет. Они приехали в чертовом микроавтобусе, который так и остался на набережной.

Я огляделся. Бетонные стены. Никаких дверей, никаких удобных мест для того, чтобы спрятаться, — мусорных урн или бункеров. Я добежал до конца улицы.

Площадка, кусок пустыря и дорога.

Черт! Неужели я его упустил? Не может быть, чтобы на дело отправили сразу два автомобиля для отхода!

Я снова оглядел улицу.

По обеим сторонам жались друг к другу одинаковые трехэтажные дома с балконами. В квартирах первого этажа с этой стороны дверей нет, все окна закрыты.

Куда же он подевался?

Что, если он остановился, передохнул, привел себя, как мог, в порядок и побежал на пустырь? Я вернулся к концу улицы. Дорожка на пустыре была совершенно пустынна. Он мог, конечно, затаиться под грудой газет и мусора, но это вряд ли. Он где-то тут.

Внимательно оглядел окна первого этажа. Они были не просто прикрыты — надежно заперты.

Единственный его шанс — если сил, конечно, хватило — влезть на один из балконов второго этажа. Я подошел к ближайшему — ничего, к следующему…

Красная капля на ограждении балкона. Я улыбнулся. Кровь. Свежая кровь.

Собрав все силы и волю в кулак, раненый как-то ухитрился влезть туда. Я отошел и оглядел балкон. Дверь закрыта. Свет выключен, дома, похоже, никого нет. Если живешь на втором этаже, вполне разумно запирать балконную дверь.

Я представил, как он притаился за бетонным ограждением, еле сдерживая тяжелое дыхание, прислушивается, надеясь, что я плюну на бесполезную погоню и уберусь подобру-поздорову, и громко произнес:

— Даю тебе пять секунд на то, чтобы сдаться, в противном случае бросаю ручную гранату на балкон. Пять, четыре, три, два…

Он встал.

Лыжную маску он потерял. Лет сорока, лысина, посеревшее лицо, брюшко. Из старой гвардии. Умелый, наверное, боец и, хотя с РПГ обращался не особенно ловко, думаю, стрелял не в первый раз, да и машин в свое время, уверен, взорвал немерено. Волосы справа сожжены реактивной струей из гранатомета, джинсовая куртка порвана на плече. Я продолжал делать вид, будто держу в руке гранату.