Владимир Колычев - Неподкупные

Только бандит признаваться ни в чем не желал.

– Что ж, продолжим разговор завтра, – с сожалением сказал Ревякин.

– Надеюсь, вы не станете меня задерживать? – с надеждой на милость Измайлова спросил Шурин.

– Нет, мы вас больше не задерживаем, – усмехнулся Богдан. – Поэтому можете отправляться в камеру.

– И отдыхать, – подхватил Ревякин.

Шурин снова стал угрожать, но это ему не помогло. Его поместили в отдельную камеру, на этом работа с ним на сегодня закончилась.

Ревякин увел Богдана в кабинет, там они выпили по кружке кофе.

– Кто-то должен остаться на ночь, – с хитромудрой, если не сказать, иезуитской улыбкой сказал он. – За Шурином надо присматривать. А то вдруг что-то случится… Все-таки Махор здесь. Его в четвертую камеру поместили, а там Антонцев и Бирюлев. Для них законный вор – икона…

Неспроста Ревякин поместил Махора к воришкам, которых сам на днях взял на квартирной краже. Может, Бирюлев как жулик действительно мелкий, но по своим внешним параметрам он фигура довольно крупная. И сильная…

Ни он, ни Богдан не думали, что в квартире Шурина они задержат Махора и Мохнатого. Но раз уж это случилось, почему бы не воспользоваться ситуацией? Шурин опасен своими связями, и об него можно было поломать зубы. Он уже сотворил много зла, и его следовало за это наказать. И еще он будет мстить, если вдруг окажется на воле… Нельзя его выпускать. Значит, можно воспользоваться ситуацией. И нужно.

Был такой план – стравить Махора и Шурина в следственном изоляторе. Потому Ревякин и заморочил голову Измайлову, наплел, что хочет завербовать Шурина. Время ему нужно, чтобы возбудить уголовное дело и подкрепить его неопровержимыми доказательствами. Тогда никто не посмеет заступиться за Шурина напрямую. Его отправят в следственный изолятор, чтобы затем неспешными, но уверенными темпами разрушить дело. Именно так рассуждал Ревякин, желая отдать Шурина на расправу ворам.

Вдруг его чаяниям суждено будет сбыться сегодня ночью? Все может быть. Но если с Шурином в КПЗ вдруг произойдет что-то страшное, к Ревякину и Богдану могут возникнуть вопросы. Поэтому кому-то и нужно было остаться в отделе на ночь. И как бы с благими намерениями.

А еще Шурину могли устроить побег. Вдруг в дежурной смене найдется человек, который поведется на щедрые посулы… Вероятность такого исхода не так уж и мала.

– Я останусь, – вызвался Богдан.

Ревякина дома ждет женщина, а его – холодная постель. Может, и у него когда-нибудь появится постоянная подруга, тогда уже Илья будет входить в его положение… Хотя лучше не обзаводиться женщиной. Богдан вспомнил, как Мохнатый целился в него из пистолета. Его сегодня могли убить. И еще сколько впереди его ждет случаев, когда жизнь будет висеть на волоске…

– Чего загрустил? – спросил Ревякин.

– Да так… Иди давай.

Богдан отпустил друга, а сам через какое-то время спустился в изолятор. После десяти вечера устраивать допросы запрещено, но ведь он мог просто поговорить с Махором. Все равно придется его допрашивать…

Через решетчатую дверь просматривался весь коридор изолятора. Богдан подошел к ней тихо, и дежурный старшина его не заметил. Он стоял у дверей, что вела в камеру Махора, кто-то что-то тихонько говорил ему через кормушку, а он послушно кивал.

Тюрьма для Махора – дом родной, и он знал, как подкупать охрану. А деньги у него были. Их изъяли по описи, но ведь вор мог согласиться на то, чтобы этот перечень переделали в сокращенном варианте. Не было в списке никаких денег, и точка…

Но так просто от своих денег Махор отказываться не станет. Значит, старшина должен оказать ему кое-какую услугу… Возможно, речь идет о мелкой любезности – бутылка водки, ампула с морфием, папироска с анашой. Ну а вдруг Махор просит старшину о чем-то большем? Ведь не зря же он приходил сегодня к Шурину домой…

Заметив офицера, старшина испуганно вздрогнул.

– Все в порядке? – с плохо скрытой беспечностью спросил Богдан.

– Нормально все.

– За шестой камерой присматривайте, старшина. Там особый клиент… Да и в четвертой тоже серьезный контингент. Законный вор как-никак… Давайте, старшина, чтобы без происшествий…

На допрос Махора он вызывать не стал. Если вор что-то задумал, зачем ему мешать?

Через два часа он снова спустился в изолятор и даже заглянул в шестую камеру. Шурин лежал на койке. Неспокойно у него на душе, потому и ворочался.

Рано утром, в пятом часу, Богдан снова заглянул к нему в камеру. На этот раз Шурин признаков жизни не подавал. И, судя по всему, никогда уже не подаст. Повесился он. На шнурке от своих туфель. Один конец привязал к дужке кровати, а другой затянул у себя на шее. Прыжок со второго яруса закончился для него летальным исходом…