Вернон Салливан - Я приду плюнуть на ваши могилы

— Одного только вашего желания здесь недостаточно.

— Да, я думаю, что на вас там немало любителей…

Я наседал уже совсем беспардонно. Когда в глазах лед, так не одеваются.

— О! — сказала она. — В Приксвилле не так уж много интересных людей.

— Отлично. Тогда у меня есть шанс.

— Не знаю, насколько вы интересны.

Срезала. В конце концов сам нарвался. Но я не из тех, кого можно так просто остановить.

— А какие люди вас интересуют?

— Вы производите неплохое впечатление, но я могу ошибаться. Я вас совсем не знаю.

— Я друг Декстера, Дика Пейджа и других.

— Да, Дика я знаю, а Декстер… Он такой странный…

— У него слишком много денег, чтобы быть действительно странным.

— В таком случае, я думаю, и моя семья вам будет не по вкусу. У нас тоже много денег.

— Это чувствуется… — сказал я, прикасаясь щекой к ее волосам.

Она снова улыбнулась.

— Вам нравятся мои духи?

— Они восхитительны.

— Странно, я была уверена, что вам больше по душе запах конюшни или казармы.

— Не вешайте на меня ярлык. Я ведь не виноват, что вымахал таким здоровым и что физиономия у меня не ангельская.

— О! Я терпеть не могу ангелочков, но еще больше не выношу любителей конюшни.

— Этих типов я тоже не люблю. Так когда же я смогу опять вас увидеть?

— Я пока что никуда не ухожу. У вас впереди целый вечер.

— Но этого так мало…

— Все зависит от вас.

Тут музыка кончилась, и она от меня отошла. Я смотрел ей вслед. Линии ее тела напоминали мраморы на здании конгресса. Она проскользнула между парами, обернулась и засмеялась. Впрочем, смех этот был, скорее, ободряющим.

Я вернулся в бар. Там торчали Дик и Джики, они потягивали мартини. По их лицам было видно, что им здесь надоело до чертиков.

— Дик, — сказал я, — ты слишком много смеешься: это может испортить твою физиономию.

— Ну что, лопух, теперь делать будешь? — сказала Джики. — Подцепишь какую-нибудь негритянку или продолжишь охоту за цыпочками пошикарнее?

— Для лопуха, — парировал я, — я неплохо знаю, что такое свинг. Давайте только смоемся отсюда, да прихватим с собой кого-нибудь посимпатичнее, и вы увидите, на что я способен.

— Кого-нибудь с кошачьими глазками и в платье без плечиков, да?

— Джики, радость моя, — сказал я, подойдя к ней и и взяв ее за локотки, — ты ведь не упрекнешь меня и том, что мне не нравятся красивые девочки.

Я немножко прижал ее и посмотрел в глаза. Она рассмеялась по весь рот.

— Соскучился, Ли, да? Надоела тебе наша банда? Ты ни думай, я тоже неплохая партия. Мой отец двадцать тысяч в год имеет.

— Ну, перестань. Скажи еще, что тебе здесь весело. Лучше возьмем побольше бутылок да смоемся отсюда, а то здесь так прилично, что просто сдохнуть можно.

— Ты думаешь, Декстеру это будет по душе?

— Декстеру и без нас сейчас не скучно.

— А как же твои красотки? Думаешь, они смогут составить нам компанию?

— Вообще-то Дик с ними знаком… — сказал я, искоса посмотрев на Дика.

Дик, выглядевший сегодня чуть менее глупо, чем обычно, хлопнул себя по ляжкам:

— Ну, Ли, ты молодчина. Зря времени не теряешь.

— А кто говорил, что я лопух?

— Да, пожалуй, ты не такое безобидное растение.

— Давай, ищи эти нежные создания и тащи их сюда. А лучше попробуй-ка заманить их в мой драндулет или, если хочешь, в свой.

— Под каким предлогом?

— Дик, неужели ты не найдешь каких-нибудь детских воспоминаний, чтобы посюсюкать с этими фифочками?

Несколько приуныв, но хихикая, он пошел на задание. Джики слушала и посмеивалась надо мной. Я поманил ее, она подошла.

— Слушай, вылови Джуди и Билла, да прихватите семь-восемь пузырей.

— Куда двинемся?

— А куда можно двинуться?

— У меня сегодня нет родителей, — сказала Джики, — только младший брат. Он уже спит. Поехал ко мне.

— Ты, Джики, в нашем деле ас. Слово индейца.

Она понизила голос.

— А мы с тобой позанимаемся?

— Чем?

— Ну… этим вот, Ли?

— Еще как, — сказал я.

Хоть я и привык уже к Джики, но сейчас готов был трахнуть ее прямо на месте, — так аппетитно она выглядела в своем вечернем платье, с блестящими волосами, зачесанными на левую сторону, немного косящими глазами и выражением совершенной невинности на губах. Дыхание ее участилось, щеки порозовели.

— Знаешь, Ли… Это, наверное, глупо. Я понимаю, что ничего нового в этом нет… Но мне так это нравится…

— Не переживай, Джики, — сказал я, потрепав ее по плечу, — еще успеешь до старости не раз.

Она крепко сжала мне руку и убежала, прежде чем я успел ее остановить. Мне вдруг захотелось сказать ей прямо сейчас, кто я такой на самом деле, чтобы увидеть выражение ее лица. Но Джики была для меня слишком мелкой жертвой. Я чувствовал себя таким же сильным, как Джон Генри, и разбить мое сердце было не под силу никому.