Борис Бабкин: Когда закон бессилен

— Мама, — с болью проговорил Волошин. — А что мы еще можем? Я вчера и позавчера из милиции и от прокурора не отходил. А они все в один голос: «следствие ведется». Да какое, к черту, следствие?! Там ведь никаких следов не было. Я сам все осмотрел. Понимаешь? — схватил он за плечи парня. — Как будто они по воздуху прилетели и улетели!

— Дмитрий Сергеевич, — сказал Валерий. — Но там действительно нет никаких следов. Сам там все, каждый метр, осматривал. И ничего! Я бы этого гада, — заключил он, — своими руками придушил!

— Там не один был, — наливая в стакан самогон, выдохнул Волошин. — Не смог бы один обеих убить. Хоть одна, но убежала бы. — Подвинул стакан к парню, криво улыбнулся. — Пей, Валерка. Мне Зинка говорила, что парень ты хороший, — не договорив, прямо из горлышка сделал несколько крупных глотков. — Завтра их похороним, — опустив голову, пробормотал он.

— Где ты, моя ненаглядная, где, — выходя из аэропорта пробормотал Граф. — В Вологде-где. — Усмехнулся и подошел к такси. — До Нестерова поедешь?

— Сто тысяч, — сообщил цену пожилой водитель.

— Никак я к этим астрономическим суммам не привыкну, — усмехнулся Граф. — Раньше три тысячи машина стоила. Сейчас — пачка сигарет.

— Демократия, — буркнул водитель. Осмотрев рослого стройного мужчину в джинсовом костюме, его загорелое лицо, решил уступить. — Ладно, за восемьдесят поедешь?

— У матросов нет вопросов, — засмеялся Суворов. — Я и за сто поеду. А восемьдесят ты с меня назад возьмешь. Только не сюда, — кивнул он на здание аэропорта, — а на вокзал. Сколько ты за двадцатиминутное ожидание берешь? — садясь рядом, поинтересовался он.

— Договоримся, — водитель включил зажигание,

— Граф в Москву не приехал, — ответил на взгляд хозяина Адам. — Пахомов немедленно сообщил бы о его появлении. Видимо, задержался где-то.

— А почему Пахомов думает, что Суворов приедет в столицу? — усмехнулся Иван Степанович, — ведь, насколько я помню, он детдомовец. Какого черта ему здесь делать?

Два месяца назад умерла мать Фомича, — сказал Адам. — Она завещала свою квартиру Суворову. К тому же документы из колонии, где он отбывал срок, пришли на Петровку. К Суворову у муровцев повышенное внимание. Они

— с явным неудовольствием узнали о его досрочном возвращении, да еще в столицу, — посмел улыбнуться Адам.

— Ты знаешь, — Иван Степанович ухмыльнулся. — Я уже просто, как говорится, сгораю от желания увидеть такую легендарную личность.

— Шеф, — в дверях кабинета выросла массивная фигура накаченного силой парня, — тут к вам какой- то узкоглазый рвется.

— Кто такой?

— Говорит, Дервиш, — чмокнув жевательной резинкой, сказал телохранитель.

— Сколько раз тебе говорить, — заорал Иван Степанович, — не чавкай при мне, как корова! А Дервиша проводи сюда. Интересно, — пробормотал он, — что ему понадобилось?

Оглянувшись на такси, Граф спрыгнул в небольшой поросший травой овраг и пошел на звук льющейся воды. Через несколько шагов подошел к падающему с метровой высоты на плоский большой камень и уходящему под землю ручью.

— Ничего почти не изменилось, — пропел он. Граф разделся и, осторожно ступая босыми ногами по каменистому дну, подошел к камню, сунул под него руку.

Как говорят янки, йес, — он оскалился в довольной улыбке. Вытащил руку с зажатым в ней тонким тросом. Граф начал осторожно его тянуть. Через некоторое время в его руках оказался привязанный к тросику конец ржавой запаянной с двух концов трубы.

— Потом он вымыл ноги и руки и оделся. Достал из кармана отвертку. Едва отвертка коснулась запаянного конца, как проржавевший металл треснул. Граф стал надламывать и отбрасывать в сторону куски трубы. Ухватившись за выступивший кусок пластика, на удивление легко выдернул из трубы местами лопнувший округлый сверток. Разорвал его и криво улыбнулся. У его ног лежала куча купюр в банковских упаковках.

— Восемь лет назад это было целое состояние, — пробормотал он. — Сейчас их даже в музей не возьмут. — Усмехнувшись, разгреб ногой пачки и поднял довольно большой пакет, перетянутый изолентой. Он нетерпеливо сорвал упаковку. В его руках оказался кусок заклеенной автомобильной камеры. Отверткой надорвал резину и вытащил промасленный брезентовый сверток. Граф удовлетворенно улыбнулся и развернул сверток. Там лежал револьвер и небольшая запаянная коробка. Граф курткой протер смазанный наган. Потом взвел курок, нажал на спуск. И еще раз, и еще. Открыл коробку и достал небольшой острый финский нож в чехле. Сунул его под рубашку за пояс. Затем вставил в барабан патроны, а три оставшихся положил в карман джинсов. Наган он тоже заткнул за пояс. Собрал пачки денег в куртку, осмотрелся и засунул сверток под камень.