Татьяна Гармаш-Роффе - 13 способов ненавидеть

- Я такой и есть. Для всех. Но ты - ты-то знаешь, что я еще другой… Правда же? Я маньяк, убийца! - С этими словами правой рукой он потянулся к шарфику, обматывающему шею Александры, и легонько дернул за концы. - Стреляй, Алеша!

Алексей сделал шаг в направлении Диковича, вынимая из кармана наручники.

- Это не входило в наш договор.

- Вот как? Кто тебе это сказал?

- Ты. Ты просил тебя вычислить… И сдать правосудию.

- Не говори ерунды! Я тебя вынудил вычислить меня. А остальное ты додумал, додумал так, как это нравилось твоему воображению милицейской ищейки. Ты ушел с Петровки, но остался всего лишь милицейской ищейкой, не более!

- Послушайте, Дикович… Я теперь знаю о вас все. И я знаю, что вы очень мужественный человек. Я не могу стрелять, это будет нечестно.

- Ну, скажи еще, что я достоин твоего жалкого сострадания! Стреляй, Кисанов, или я ее задушу!

- Алеша! - закричала Александра. - Алеша, не стреляй! Он просто несчастный, больной человек, его надо лечить, он…

Бенедикт затянул шарф на ее шее, и последние слова заглохли в ее гортани. Александра закашлялась, слезы выступили на глазах.

- Алеша, - с трудом проговорила Александра. - Это блеф, он меня не задушит!

- И с чего это ты взяла, девица? - Бенедикт издевательски склонился к ней, близко-близко. Глаза его были безумны. - Ну что, Кисанов, тебе твоя ненаглядная женушка не дорога? Алексей прицелился.

- Отпусти ее. Отпусти, я сказал! Бенедикт затянул шарф еще туже. Александра захрипела, силясь что-то произнести.

Алексей выстрелил в воздух. Бенедикт ответил ему точно таким же выстрелом. И уставился с ухмылкой на него, держа одной рукой шарфик Александры, потягивая его на себя, а другой - наведенный на Кисанова пистолет.

- Дикович, последнее предупреждение!

- Не теряй время, любимец петровской публики, Кис. А то она задохнется. Стреляй. Все равно лавры слупишь, даже на моем трупе. Или ты трус?

Алексей рванулся в сторону стола, за которым сидел Бенедикт. И тут же пуля обожгла ему плечо. Бенедикт поднялся во весь рост.

- Считаю ровно до трех. Если не выстрелишь, я ее задушу. Если приблизишься, тебя застрелю.

Он намотал концы шарфика на ладонь. Александра уже едва дышала.

- Раз… Два… Три!!! Алексей нажал на курок.

- Ну вот, это наконец мужской разговор, - тихо проговорил Дикович, осев в кресло, и голова его свесилась на грудь.

…Алексей развязал шарф на шее Александры, размотал бечевку с подлокотников и сел у ее коленей. Он плакал, целуя ее обескровленные руки, и не стеснялся своих слез. Она ерошила его жесткие волосы и шумно вдыхала воздух, которого ей так недоставало в последние минуты. Бенедикт-Дикович завалился грудью на стол, положив голову набок. Его мертвые карие глаза смотрели на них с прищуром.

- Жалко его все же, - промолвила Саша, отдышавшись. - Он, конечно, маньяк, убийца, но…

- Он маньяк, Саша, да… Но не убийца. Он НИКОГО НЕ УБИЛ.

- В каком смысле? - растерялась она.

- В прямом. Он всю свою жизнь сопротивлялся желанию убивать. Поэтому я и назвал его мужественным человеком…

- Никого не убил?! Но как же… Он говорил, двенадцать жертв… И двенадцать разных способов… И что тринадцатый уже придумал - для меня…

- Он лелеял их в своем воображении. Тринадцать разных способов… Способов ненавидеть женщин. Уж не знаю, за что.

- Я знаю… Я расскажу тебе… Алексей кивнул.

- И он придумал целую головоломку, чтобы я поверил ему, нашел его… И застрелил. Именно это являлось его целью.

- Алеш, он говорил, что ты должен его найти и сдать милиции!

- Маленький блеф. Я на него тоже поначалу купился.

- Он действительно хотел умереть?

- Да. Он понимал, что больше ему недостанет сил сопротивляться желанию убивать. И он позвал меня, чтобы я его вычислил и остановил.

- Но, может…

- Нет, Саша, не может. Он бы действительно задушил тебя. Он действительно был готов к альтернативе: быть убитым или убить.

- И если бы ты не…

- И если бы я его не вычислил, то от альтернативы осталась бы только вторая часть.

Александра подумала.

- Это как смертельно больной… раком, например, который думает: или дайте мне нормально жить, или дайте мне умереть? Но только избавьте меня от этих мучений?

- Наверное. С той лишь разницей, что для Диковича жить, нормально и полноценно жить - означало убивать других. Женщин. Ему нужно было либо отпустить на волю свой патологический инстинкт, которому он действительно устал противостоять, либо умереть.

- Но как же ему удалось так долго сопротивляться этому инстинкту?