Татьяна Гармаш-Роффе - 13 способов ненавидеть

Алексей ни на секунду не верил, что женщина станет носить в медальоне фотографию друга детства. Это украшение интимное, в нем носят либо фото детей, либо любимого мужчины. Ну, как крайний вариант мамы. Но коль скоро на этом фото не была запечатлена ни мама, ни ребенок, а мужчина, то этот мужчина должен был быть особенно дорог. Особенно!

- Я никогда не видел этого человека, - пришел в себя Николай. - Я даже этот медальон вижу впервые…

- Ваша жена не носила его?

- Ни разу.

- Вы уверены?

- Понимаете… Я немного обижался, что она не носит подаренных мной украшений… И потому всегда смотрел, что она надела. Так вот: этот медальон я вижу впервые.

Выходит, Лиля его скрывала от мужа? Но как же скрывала, если он лежал вместе с остальными украшениями? Или он лжет?

- Медальон лежит в общей шкатулке. Неужели вы не заглядывали в нее никогда?

- Нет. Я не шпионил за женой! И Лиля это ценила!

Алексей отдавал себе отчет, что бередит незажившую рану. Какой бы ни была эта Лиля, но ее смерть оказалась для Николая существенной и болезненной потерей, горем и бедой, и элементарная человеческая порядочность обязывала детектива к деликатности.

Но не мог он позволить себе деликатность! Маньяк смеялся над детективом с фотографии в медальоне, словно мог знать, что он обнаружит ее именно сегодня, когда до истечения срока осталось чуть больше двух недель!..

- Николай! Подумайте еще раз, прошу вас! Поймите, я практически уверен, что именно этот человек и есть убийца, вы меня слышите?! И раз он был знаком с Лилей, то вы могли его где-то видеть, хоть мельком!

Николай смотрел на него растерянно, словно потерял нить разговора. Затем встал, подошел к встроенному в шкаф бару, достал бутылку виски.

- Давайте выпьем немного…

- Ладно, - покладисто ответил детектив, - давайте выпьем.

Пришлось ждать, пока впавший в прострацию Николай разольет виски по двум стаканам, принесет лед, воду и даже мелкую плошку с орешками.

- Я такого человека никогда не видел… - произнес Николай, осушив виски. - Клянусь.

Хорошо, хорошо, ладно. Не видел так не видел. Сейчас куда важнее был сам факт нахождения в вещах Лили и Ирины одинаковых медальонов с фотографией Бенедикта. И этот факт требовал осмысления.

Алексей быстро распрощался и покинул квартиру. Вышел на улицу, забрался в свою "Ниву"-джип и еще долго сидел, не заводя мотор…

Первое. Нет сомнения, что медальон со своей фотографией подарил жертвам сам Бенедикт. Вот его знак, вот его "ку-ку", на поиски которого он направил детектива! И, стало быть, такой же медальон должен найтись у еще десяти жертв. Что ж, детектив на верном пути, и задача теперь упрощается: вместо ненужных расспросов он будет просто-напросто просматривать украшения убитых женщин!

Второе. Они с Верой сочли, что Бенедикт скорее подставное лицо, "спикер маньяка". Но теперь ясно, что они ошиблись (с кем не бывает!). Он и есть искомое лицо: серийный убийца. Вывод этот был неприятен своей окончательностью. Сомнением в собственной интуиции. Необходимостью заново посмотреть на вещи… Но против фактов не попрешь. Именно его фотография находилась в медальонах жертв.

Третье. Детективу, без сомнения, повезло - и он в свои первые же два визита попал на подсказку. Ровно туда, куда надо. Если исходить из того, что Бенедикт совершал по убийству в месяц, - а Алексей решил пока исходить из этого, - то, следовательно, остальные три дела за июнь можно вычеркнуть. И приняться теперь за майские.

И четвертое. Самое, пожалуй, странное. Бенедикт, не оставивший ни одного внятного следа, ни знака на месте преступления, оставил такую неимоверную улику в вещах убитой им женщины?

Неосторожность? Глупость? Провокация?

Или… подсказка?

Он наконец завел машину и отправился домой. Там уже шел вовсю ремонт, как они договорились с Сашей. Жутко воняло краской, и бардак был редкостный. Пока еще островком стоял его кабинет, в котором он, вынеся кресла для посетителей, угнездил раскладушку у стенки. Ваня ночевал у своей девушки, Игорю был выдан отпуск…

Алексею домой совсем не хотелось, ему хотелось к Саше. Но он опасался себя выдать. Она до сих пор так и не знала о маньяке. Памятуя ее слова о том, что "беременность плохо начинается", Алексей страшно боялся, что она примет фатальное решение…

Если вопреки всему - вопреки их стараниям предохраняться, вопреки их мыслям, что для ребенка они опоздали, - он все-таки возник, зародился, и у него уже есть ручки и ножки… Глазки и ушки… И Алексей уже с ним говорил, а ребенок его слышал и понял, что с ним говорит папа… То никакие силы не заставят его усомниться в этом даре. Нет!!!