Джон Макдональд - Конец тьмы (Капкан на 'Волчью стаю')

Джордж Тиболт, профессор социологии колледжа в Монро, называет еще одну причину их неладов с нами: у них нет принципов поведения, основывающихся на врожденной этической структуре. Он сказал, что наша молодежь готова без конца менять эти принципы, приспосабливаясь к эталонам поведения той группы, куда они попадают. Это, утверждает он, прекрасный механизм, который дает возможность юному поколению отвечать требованиям выживания в нашем обществе лучше, чем нам, старикам, скисшим под гнетом тысяч можно и нельзя. Я сказал профессору, что нахожу это объяснение довольно циничным. Он улыбнулся и процитировал определение циника из словаря. Я его записал: «Проявляющий бесстыдство, наглость, грубую откровенность, вызывающе-презрительное отношение к общепринятым нормам нравственности и морали. Склонный к моральному скептицизму».

Пожалуй, все это отвечает духу нашего времени, особенно если судить по прессе.

Но только эти рассуждения не раскрывают тайну Кирби Стассена. Вот несколько выдержек из наших бесед, записанных мисс Слэйтер:

– Кирби, я хотел бы задать вам один вопрос. Как вы думаете, если бы вы были одни или в другой компании, стали бы вы убивать Горация Вечера?

– Ваш вопрос не имеет смысла, сэр.

– Почему?

– Я бы никогда не встретился с этим человеком в иных обстоятельствах. Поэтому я не могу ответить, что бы я сделал.

– Разве у вас недостаточно фантазии, чтобы представить свою встречу с Горацием Вечером по-другому?

– Как по-другому, сэр?

– Скажем, вы – один и добираетесь автостопом, а Вечер подбирает вас. Стали бы вы его тогда убивать?

– Ну, тогда какой же смысл его убивать?

– Вы хотите сказать, что в убийстве Горация Вечера был смысл?

– Нет, сэр. Просто так все сложилось. Такое случается раз в тысячу лет. Я считаю теоретические вопросы неуместными, сэр.

– Представим игру. Вы можете придумать ситуацию, в которой вам пришлось бы убить этого человека?

– Думаю, да. Вы хотите сказать, если бы я был один? Пожалуй, да. Например, я совершаю побег, он подбирает меня, включает радио, слышит о побеге и догадывается, кто я. И если мы в безлюдном месте, я, наверное, мог бы совершить убийство. Я не уверен, но думаю, что смог бы.

– Вы сознавали бы, что поступаете плохо?

– О, я знаю, что это плохо, сэр. Ведь все, что совершается против закона, плохо.

– Но почувствовали бы вы вину, угрызения совести, стыд?

– Это зависело бы от того, кем бы я его считал.

– Я вас не понимаю.

– Я хочу сказать, что если бы он был ценным человеком, то – да. Но если он, ну... вы понимаете... пустое место, невежественный, глупый крикун, стоит ли особенно мучиться, убив его?

– Он был человеческим существом, Кирби.

– Знаю, сэр. С желаниями, стремлениями и бессмертной душой. Но при данном раскладе этот шутник был бы таким же бесполезным, как плевок на мокром тротуаре, и не более привлекательным на вид.

– Так вы допускаете существование «расклада»?

– А вы, сэр?

– Конечно, да! Опишите мне, кого вы считаете ценным человеком?

– Ну... того, кто не согласен с грубым режимом, сэр, кто пытается вывести народ из той ловушки, в которой мы оказались. Как говорит Сэнди, тот, кто может дать любовь без меры.

– Считаете ли вы вашу четверку ценными людьми, Кирби?

– Боюсь показаться невежливым, но это глупый вопрос.

– По-моему, вы не считаете себя ценным...

– От нас столько же прока, сколько от этого Вечера.

– Но вы все же чувствуете себя вправе судить его?

– Кто его судит? Он был пустым местом. Таких, как он, двадцать миллионов, так что их даже не отличить друг от друга.

– Кирби, я пытаюсь нащупать контакт, найти точки соприкосновения, чтобы мы могли все прояснить.

– Понимаю, сэр, но у нас это никогда не получится.

– Что вы имеете в виду?

– Трубы забиты, семантика плоха. Возьмем какой-нибудь предмет, карандаш, например, или автомобиль, и мы отлично сможем понять друг друга. Но когда вы обратитесь к любви, вине, ненависти, мы просто не сможем прийти к общему мнению. Одни и те же слова имеют для нас разный смысл. Я дважды прошел через то, что случилось в Мексике. Вы никогда не сможете понять этого.

– Не вижу связи.

– Если бы вы могли понять всю значимость того, что произошло со мной в Мексике, вы бы сумели понять и все остальное.

– Я объяснил, как я собираюсь защищать вас.

– Да, сэр. То, что мы как бы подстегивали друг друга... возбуждали друг друга. Вы хотите представить нашу встречу, все происшедшее чистой случайностью. Думаете, это сработает, сэр?