Джеймс Саллис - Драйв

— Это шутка, да? — спросил Гонщик.

— Ты не хочешь участвовать, не хочешь доли — пожалуйста. Можно и фиксированную выплату. Так даже проще.

Гонщик залпом опрокинул виски, а пиво отставил. Что ж, кто платит, тот заказывает музыку.

— Извини, что потратил твое время.

— Хочешь, я припишу еще один ноль?

— Припиши три.

— У каждого своя цена, но нет человека, который стоил бы так дорого.

— Согласен. Вокруг — полно водителей. Так что выбирай любого.

— Полагаю, я уже сделал свой выбор. — Парень кивком попросил Гонщика не торопиться с уходом и вновь придвинул к нему пиво. — Просто я хотел тебя проверить. — Парень почесал ухо; позже Гонщик подумал, что, возможно, это был знак. — В команде четверо. Делим куш на пять частей: две мне, по одной на каждого из вас. Пойдет?

— Ну, это куда ни шло.

— По рукам?

— По рукам.

— Отлично. Еще стаканчик?

— Почему бы и нет.

К стихающему квартету добавился альтовый саксофон и, повиснув на хвосте, повел мелодию.

Выйдя от «Бенито», Гонщик очутился в преображенном мире. Как и большинство городов, Лос-Анджелес вечером жил совершенно иной жизнью. У самого горизонта теснились последние оранжевые перья облаков, постепенно рассыпаясь, тая, по мере того как солнце уступало первенство вспыхивающим городским огням, нетерпеливо спешащим ему на замену.

Трое молодцов в бейсболках на бритых затылках обступили машину Гонщика. Та никак не могла показаться им сто́ящей — всего-навсего непритязательный «форд» восьмидесятого года выпуска. Не заглянув под капот, нельзя и вообразить, что он сотворил со своим автомобилем. И все же они были здесь.

Гонщик пошел было к машине, но остановился в сторонке.

— Клевая тачка, приятель, — заметил один из пареньков, постучав по капоту.

Он покосился на приятелей. Вся троица дружно загоготала.

Вот покатуха-то.

В руке Гонщик держал связку ключей, один из которых торчал наружу, зажатый между указательным и безымянным пальцами. Шагнув вперед, он ударил паренька в горло, почувствовал, как ключ прорезает слои плоти; проследил взглядом, как тот повалился наземь и начал судорожно глотать воздух.

В зеркале заднего вида Гонщик видел двух остальных парней: они стояли разинув рты, отчаянно пытаясь решить, что же, черт возьми, им теперь предпринять? На подобное развитие событий они явно не рассчитывали.

Может, ему стоит развернуться, притормозить и объяснить им, что такова жизнь: длинная череда событий, которые вечно идут не так, как было запланировано?

К черту!.. Или до них самих дойдет, или нет. До большинства не доходит.

Дом для Гонщика был понятием относительным, но домой он сейчас и отправился. Квартиру он менял часто, каждые пару-тройку месяцев. И жил по привычке, как он жил когда-то в мансарде у супружеской четы Смит. Он жил, будто отступив немного в сторону от привычного мира, по большей части незаметно, как тень, как невидимка. Все свои вещи он мог сложить в сумку, взвалить на плечо и унести с собой — или же просто бросить. Больше всего ему нравилась возможность оставаться никем: он мог жить в городе, быть частью городского населения, но совершенно анонимно, безлико, оставаясь на дистанции от своего точно такого же безликого, анонимного окружения. Гонщик предпочитал старые многоквартирные дома в кварталах, где асфальт под припаркованными автомобилями заляпан машинным маслом; где никто не станет жаловаться на шум, если сосед слишком громко врубит музыку; где жильцы вдруг ни с того ни с сего могут собрать свое добро посреди ночи и съехать неизвестно куда. Копы не любят заглядывать в такие места.

Квартира Гонщика находилась на втором этаже. С фасада казалось, будто единственным входом служила лестница. На самом деле задняя дверь квартиры выходила на общий балкон, что тянулся вдоль здания на уровне каждого этажа; через каждые три двери располагался колодец черной лестницы. Вызывающий клаустрофобию тесный предбанник прихожей сразу за дверью переходил налево — в спальню, направо — в комнатку и за ней в кухню. Если очень постараться, в кухне можно было разместить кофеварку, кастрюльки, тарелку и пару кружек; и даже оставалось место, чтобы развернуться самому.

Что, собственно, Гонщик и сделал, поставив кипятиться кастрюлю с водой, и затем вернулся к окну, чтобы взглянуть на окна прямо напротив. Интересно, там кто-нибудь есть? Похоже, квартира жилая, но он до сих пор не видел в ней каких-либо признаков жильцов. Этажом ниже обитало шумное семейство из пяти человек; когда бы Гонщик к ним ни заглядывал — утром или вечером, — как минимум один из них сидел, уставившись в телевизор. В квартире-мастерской справа жил одинокий мужчина. Каждый вечер он возвращался домой в пять сорок с блоком из шести банок пива и бумажным пакетом с ужином. А потом сидел, уставившись в стену, и пил пиво банку за банкой, по одной каждые полчаса. На третьей банке он выуживал из пакета гамбургер и принимался его жевать. Потом допивал оставшееся пиво и, как только оно подходило к концу, отправлялся спать.