Антон Французов - Нешкольный дневник

— В ванной-то?

— В ванной действительно сложно деньги платить. Ничего, сейчас мы сами с собой расчет произведем.

— Я… я не пойду в тюрьму во второй раз. Не пойду, слышишь? Ты лучше меня сразу убей…

— Ты сдурел, что ли, совсем? «Убей»! И тюрьму сюда же приплел. Ты лучше не гнуси, Виталя, а поднимай свою задницу расписную, и будем убираться отсюда. Только я кое-что захвачу. Да и подчистить надо, не дай бог отпечатки пальцев где оставить.

— Если отпечатки найдут, меня сразу вычислят, я же у них в досье есть.

— Не грусти, зэковская головушка! Сейчас я тут протру все, а что останется, подчистим другим способом. Давай помоги мне этого борова до кухни дотащить.

Убийство — дело скверное. Особенно когда ты его не планировал. Но, честное слово, ни жалости, ни страха не было. Была только одна мысль: как бы от всего этого не пострадала Катя. О том, что никакой связи между нею и убийством этого прокурорского хлыща нет и установлено быть не может, мне тогда и в голову не пришло. Я усадил мертвого прокурора на стол в кухне. Потом тщательно прошелся тряпкой по стенам, косякам, дверным ручкам, поорудовал в ванной. После этого я врубил все четыре газовые горелки и оставил свет в кабинете — самой дальней комнате. Когда квартира наполнится газом, самая высокая его концентрация будет именно на кухне, где труп. Трупу мало не покажется, когда газ воспламенится от лампочки. На всякий случай я оставил в кабинете на столе, где бумаги, зажженную свечу, от нее рванет вернее.

Виталик выпученными глазами следил за мной и трясся.

Катино уголовное дело я взял с собой. Кроме дела захватил с собой пачку долларов. Вышли из подъезда примерно часа в два ночи, прошли пешком несколько кварталов, а потом до нас донесся грохот взрыва.

Домой, на квартиру, которую снимали мы четверо, я и Виталик попали ближе к утру. Виталик от страха находился в полубессознательном состоянии. Я посоветовался с Юлием, который казался мне — и справедливо казался — наиболее умным и хладнокровным из трио моих, гм, коллег. Юлик, с бодуна, невыспавшийся, слушал и качал головой, время от времени проводя рукой по лицу. Наконец он сказал:

— Наворотил ты дел, Роман. Самый молодой из нас четверых, а оказался самым, что называется, конкретным. Что улик не оставил, это хорошо. Что бабки захватил, и нехило — тоже неплохо. Но вот только один минус.

— Какой?

Юлик кашлянул и сказал негромко:

— Есть человек, который знает, что именно ты и Виталик поехали к прокурору в эту ночь.

— Кормильцев? Синьор Пабло, как вы говорите?

— Да. Он тебя сдаст без зазрения. Продажная сука. Мы продаем только то, что можно продавать, а друзей мы не продаем. А этот готов не то что собственную задницу — он мать родную продаст, дали бы цену.

— Что же ты предлагаешь?

Юлик качнул головой и выдавил сквозь стиснутые зубы:

— А ты сам знаешь. Не мне тебя учить.

— А Виталик, Jlexa?

— Они не продадут, будь спокоен. Могила. Они не стучат. Виталик вот только зубами стучит, сильно, видать, ты его напугал. Но только зубами, а так он не стукнет, И я, конечно. Но вот с Кормильцевым надо что-то решать. Вот что… ты, Роман, плаванием занимался?

— Нуда.

— Значит, дыхалка хорошая.

— Да, хорошая.

— До дна бассейна донырнуть можешь, это метров шесть, что ли…

— Без проблем.

— И пару минут под водой быть?

— Смогу.

— Вот тебе и решение: каждое утро Паша Кормильцев ходит в бассейн… — Юлий назвал, какой именно. — Абонемент у него. Плавает, резвится. Вода в бассейне, конечно, прозрачная, но если взбаламутить да до самого дна пронырнуть — это еще неизвестно… Понимаешь меня? А если что, можно выдать за несчастный случай. Мол, камнем на дно он пошел, а я хотел спасти, да не успел. Понимаешь? Но лучше, конечно, не светиться и сделать без шума и пыли, как говорится. Понимаешь?

Он смотрел на меня серьезно и спокойно, как будто давал совет не о том, как удобнее и безопаснее в смысле последствий убить человека, а о рецепте нового вкусного блюда, что ли. Как бы это блюдо не подгорело, специй слишком много не вбухать, не пересолить и не переперчить.

— Доброе дело сделаешь, Роман, — добавил Юлий, — эта гнида, Пабло, давно напрашивалась. Много стал брать, большой процент себе оставляет, наглеет. Мы давно с ним порвать хотели, да только чревато это. Один парень хотел было, да потом нашли его в сортире с проломленным черепом, мозги в унитазе плавают. Понимаешь, спецназ? Или ты, или он!

Не понять было трудно.