Татьяна Гармаш-Роффе - И нет мне прощения

– Я не помню, Петр Ефремович. Ничего не помню. Если и была пьяная, то где напилась и почему, не представляю…

Старичок похлопал ее по руке утешительным жестом: мол, бывает, не горюй!

– Пожалуйста, дальше!

– Спала ты, значить, на скамейке крепким сном. А вокруг тебя трое малолетних пацанов крутились. Сумку твою сначала забрали, а ты и не шелохнулась. Сам я подальше отошел, в кусты, – я старый человек, меня даже мальчишки обидеть могут, так что отошел я от греха подальше, – однако ж наблюдал… Ты на руки свои посмотри, дочка. Видишь, ничего от твоих колечек не осталось? И часиков нет. Уж не знаю, золотые были или как, но сняли их с тебя. И на шейке что-то у тебя висело, тоже стащили. В общем, как елочку после Нового года тебя разобрали. Ну, пацаны быстро смылись после дела своего нечестного, а я осмелился, к тебе подошел. Думаю: грех оставлять девушку беспомощную на бульваре-то… Растолкал я тебя и к себе привел… Вот и вся история. Ты, главное, сейчас водички побольше пей. Чтобы почки гадость эту вывели поскорей!

– А таблетки от головной боли у вас не найдется?

– Найдется. Но я тебе ее не дам, дочка. Нельзя таблетки с алкоголем. Вот до дому доберешься, там уже и выпьешь. А сейчас нельзя, гадость эта у тебя еще в организме гуляет… Я врач. Ну, был врачом, сейчас уж что, на пенсии давно… Но ты мне верь, я тебе дело говорю.

– Спасибо вам, Петр Ефремович! Как жаль, что у меня все украли… Я бы вам денег дала за гостеприимство ваше!

– Эк ты… Что ж вы, молодые, деньгами все меряете, а? Доброе дело для добра делается, дочка, а не за интерес. Не нужно мне твоих денег, не взял бы.

Манон стало стыдно, аж краска в лицо бросилась. Она ведь сама «доброе дело для добра делает, а не за интерес»! Как же ее черт за язык дернул сказать такое Петру Ефремовичу!

– Простите меня. Можно я вас просто обниму?

– А это с удовольствием, – произнес старичок, вскинув худые руки ей навстречу.

Дом, который она покинула, – старенький четырехэтажный, – стоял во дворе, а за двором оказался бульвар. Манон не смогла опознать, какой именно, но ясно, что находилась она в центре Москвы. Таких домов на окраинах нет. Она пожалела, что не спросила у Петра Ефремовича адрес, но возвращаться не хотелось.

Надо поймать такси, подумала она. Однако ей снова отчаянно захотелось пить, а бутылку с водой, как советовал Петр Ефремович, она взять забыла. К тому же она вдруг ощутила столь невыносимый голод, словно не ела сутки. От голода и жажды ее мутило. Такси отменяется, пока она не поест и не выпьет сока…

О нет, только не сока!!! Почему-то от одной мысли о соке ее замутило еще больше… Чаю! Зеленого! С мятой!

Завидев первый же ресторан, – благо почти рядом, – Манон направилась туда. «А такси вызову из ресторана…» – подумала она.

На нее в ресторане странно посмотрели. И то, она в вечернем платье, с утра-то… Да и видок у нее, наверное, тот еще… В квартире старичка Манон не подумала глянуть на себя в зеркало, но надо полагать, что макияж ее того, тю-тю…

Сделав заказ, она отправилась в туалет. Зеркало подтвердило ее худшие опасения: тушь расплылась под глазами, под которыми и без того были синюшные круги… Хороша…

Без сумочки своей она чувствовала себя, как без рук: все для макияжа, равно как и для снятия оного, она обычно носила с собой. В ней, в сумочке. И как же теперь без нее?..

Она сорвала лист бумажного полотенца, намочила его водой и оттерла, с грехом пополам, черные круги под глазами… Остались лишь нестираемые, синюшные. Ну и черт с ними.

Она вернулась за столик. Ей уже несли заказ: омлет с ветчиной и чайник с зеленым чаем. Жадно набросившись на еду, Манон пыталась восстановить в памяти события, отделявшие ее от ужина в ресторане с Костей до пробуждения в квартире старичка… Но ничего не получалось.

Наевшись, Манон почувствовала себя лучше. Она налила чай из чайничка и принялась рассматривать через стеклянную стену ресторана улицу в надежде ее опознать…

Ах, да, она же собиралась вызвать такси!

И вдруг до нее дошло: нет у нее мобильника, украли… Но, самое интересное, у нее нет денег! Как же она будет расплачиваться в ресторане за свой завтрак?!

Ни разу за всю свою жизнь Манон не случалось находиться в подобной ситуации. Мало того что ее приняли за алкашку, мало того что ее ограбили, мало того что ей память отказывает, – так она еще оказалась неплатежеспособна в ресторане!!!

Что же делать? – с отчаянием думала она, представляя тот момент, когда придется расплачиваться. Что же делать, а? И телефона при ней нет, позвонить Петру она не может… Собственно, почему Пете? Можно Косте позвонить, он наверняка примчится ее выручать, рыцарь…