Евгений Сухов - Гастролеры и фабрикант

Дмитриев вернулся в Москву и, поскольку без военной службы покуда не мыслил своего существования, какое-то время служил приставом в одной из полицейских частей, – хоть и не воинская служба, но все же немного похоже. Московский обер-полицеймейстер даже прочил его в свои помощники, но потом, как сам Сергей Аполлонович рассказывал своим друзьям, «быть легавым обрыдло», и он вышел в отставку в чине надворного советника. Поселился он в скромной квартирке на Патриарших и занимался тем, что разводил скворцов и выпускал их на пруд.

Иногда на него накатывала хандра, он запивал и начинал буянить. До полицейского участка дело не доходило, но квартальный надзиратель все же несколько раз писал на Дмитриева рапорты как на человека, « ведшего себя недолжным образом и нарушавшего покой добропорядочных граждан ». Рапорты квартального благополучно клались приставом полицейской части под сукно, а ежели говорить точнее, рвались и выбрасывались в мусор, и никакого хода они не получали. Поскольку пристав этот ходил некогда в помощниках у Дмитриева и весьма его уважал.

Этой долгой осенью, никак не могущей вступить в свои права, снова должна была накатить хандра. Сергей Аполлонович уже внутренне готовился к очередной напасти (так он называл свое состояние), как вдруг в один из прекрасных октябрьских дней к нему заявился Неофитов. На какой-то миг Дмитриев даже не поверил, что такое может быть, и тряхнул головой, чтобы прогнать видение. Но «видение» не исчезло и, более того, растянуло рот в широкой улыбке и шагнуло вперед с распростертыми для объятия руками.

– Ты что ль, Африканыч? – неуверенно произнес Сергей Аполлонович, невольно отступив на шаг.

– Я, – ответил Неофитов. – Не узнал, что ли?

– Да как-то… неожиданно, – пробурчал Дмитриев, не зная, что и ответить.

– Как твои дела-то? – спросил Африканыч, когда они, по русскому обычаю, обнялись и троекратно расцеловались.

– Да никак, – с легкой тоской ответил Сергей Аполлонович. – Баклуши бью. А ты откуда?

– Из Казани, – ответил Африканыч.

– И что ты там делаешь, в Казани?

– Дела делаю, – усмехнулся Самсон Африканыч. – И, скажу тебе, скучать не приходится.

– А какие дела-то? – спросил Дмитриев.

Он уже пришел в себя от встречи, и теперь любопытство распирало его донельзя. Шутка ли: увидеть старого друга и сотоварища по клубу «Червонные валеты» через столько-то лет! Хандра прошла. Сергей Аполлонович во все глаза смотрел на Неофитова, одновременно радуясь и завидуя… «Дела делаю», – сказал Африканыч. Значит, не угомонился Самсон Неофитов. Значит, дело «Червонных валетов» живет! Значит, кое-кого не сломил Тобольск и запрещение властей проживать в столицах, и они, обосновавшись в провинции, по-прежнему дурят головы недалеким гражданам и опустошают кошельки у простофиль и тупых богатеев!

– Да прежние дела, Сережа, – посмотрел в глаза старого товарища Африканыч. – Такие, брат, что впору в энциклопедиях прописывать и на уроках правоведения студиозусам под запись давать…

– Расскажи! – попросил Дмитриев. – Если бы ты знал, как я соскучился по всему… этому. А здесь… – Сергей Аполлонович поскучнел. – Иной раз вижу парочку бывших «валетов». Только они не «валеты» сегодня – «шестерки». Служат, задницы начальству лижут, тьфу. Скучаю я… А ты там один, в Казани, или у тебя… команда?

– У меня не команда, Серж, – сделался серьезным Африканыч. – Это я в команде. А команда у нас такая, брат, каковой еще никогда не бывало, поверь мне…

– Да ты что! Расскажи…

Африканыч посмотрел на Дмитриева:

– Тебе – расскажу. Нас пятеро. Каждый занят своим делом и делает его преотлично. Сейчас пытаемся «накрыть» одного Креза на три миллиона или около того…

– На три миллиона рублей? – раскрыл широко глаза Сергей Аполлонович. – Однако у вас и масштаб…

– Да, масштаб, что надо, – согласился Африканыч. – Для провинциального города случай вообще, наверное, небывалый. А знаешь, кто в нашей команде шеф? – Неофитов посмотрел на бывшего гусарского поручика и улыбнулся: – Ну, догадайся с одного раза!

– Ну, коли такой масштаб, то не иначе как… Неужто Вольдемар Долгоруков? – догадался Дмитриев.

– Он самый, – улыбнулся Африканыч. – Только он теперь не Вольдемар, а Всеволод.

– И как вы с ним… сошлись?

– Ему запретили проживать как в столицах, так и в крупных губернских городах. Но не во всех, – добавил Неофитов. – Оставили Астрахань, Воронеж, Казань, еще пару-тройку названий. Он выбрал Казань. А когда у меня закончился срок ссылки, я махнул к нему. Мне ведь тоже вышло запрещение на Петербург и Москву.