Вячеслав Жуков - Призвание – опер

– Да какой криминал, Федя? Женщина позвонила, сказала, он на инвалидной коляске упал. Алкаш безногий. Такому кефир сосать нельзя, а он, сволочь, водку пьет.

– А куда его понесло с утра пораньше? – спросил Федор, мысленно прикидывая, сколько по времени езды до улицы Куприянова. Получалось по его прикидке минут десять, пятнадцать. Это не так уж и много. Хотя ехать не хотелось, но пожалел Володина. Противное качество. Других выручаешь, а себе только проблемы создаешь. В этом Федор убеждался не раз.

– Он небось за водкой покатил, – гудел над ухом суетливый старший лейтенант, высказывая свое предположение. – Они ведь знаешь как? С вечера обожрутся. Продрыхнутся ночью. А утром похмеляться надо. Наверняка в лавку жизни за живительной микстурой поехал. – Володин щелкнул себя по горлу и сказал умоляюще: – Пока он еще богу душу не отдал, съезди, Федя?!

– Ладно, черт с тобой! Все равно ведь просто так не отвяжешься. Съезжу. Только на чем? Давай машину, – потребовал Федор, для себя определив: если в данный момент у Володина под рукой не окажется машины, пусть тогда просит кого-нибудь другого. Даже где-то в глубине души надеялся, что вызов сорвется. Отказать вроде неудобно, но и ехать неохота. Да и, по правде сказать, с инвалидом этим может получиться одна морока. Володину лишь бы от себя отпихнуть, свалить на Федора, как на старшего опера.

– Федя, дорогой, – старший лейтенант чуть целоваться не полез от радости, – будет для тебя машина. – Он схватил трубку, набрал номер гаража и, захлебываясь от переполнявшего восторга, заорал: – Юранов?! Срочно машину к подъезду! Поедешь с капитаном Тумановым.

Из трубки послышалось недовольное бормотание. Но старший лейтенант Володин сразу пресек недовольство:

– Юранов, чтоб через минуту твой «луноход» стоял у выхода. Иначе получишь на всю катушку. Сечешь, о чем я толкую? Ну так выполняй скоренько. А думать за тебя начальство будет. А кто у тебя начальник? Правильно понимаешь, я. И я тебе приказываю. – Он положил трубку и повернулся к Федору. – Выходи. Он сейчас подъедет.

Возле гранитного парапета, накрепко сцепившего берег реки, валялась перевернутая инвалидная коляска, а рядом в луже крови ее безногий хозяин с разбитой головой. Он был одет в заношенный пятнистый камуфляж, скорее всего когда-то привезенный из армии. Так, во всяком случае, показалось Федору, потому что на плечах остались следы от отпоротых погон, а на рукавах следы от нашивок.

Человек лежал на спине, и его застывшие глаза были устремлены в небо, где под ослепительно ярким солнцем в беспорядочном хороводе кружили три чайки. Он словно завидовал их легкости, с которой они, почти не взмахивая крыльями, могли парить в воздухе. А его обремененная мирскими заботами душа не могла оторваться от тела и тягостно дожидалась последнего вздоха, чтобы только тогда преодолеть земное тяготение и взмыть в небесное пространство так же легко и беззаботно, как эти белокрылые птицы.

Туманов пожалел, что нет свидетелей, которые смогли бы мало-мальски объяснить, что здесь случилось. Да и проще было бы, а теперь возись с этим замухрышкой. Ну, Володин, удружил так удружил.

Он присел рядом на корточки, пытаясь заглянуть в глаза инвалиду.

– Эй, служивый? Ты живой?

Под волосами на голове инвалида была большая рана, в которой что-то красноватое, покрытое кровеносными сосудами, пульсировало, и при каждом толчке оттуда вытекала кровь.

«Нет. Он не жилец», – для себя решил Федор, сочувствуя пострадавшему. Ни о какой первой помощи при такой открытой ране не могло идти и речи. Он опер, а не специалист по трепанации черепа.

Еще в глаза бросились кровоподтеки на лице и разбитая губа. Нет, никак бедолага не мог заполучить все это при падении. А значит…

Кто-то поработал над его физиономией. Это уж несомненно. А что было дальше, можно только догадываться. Сам ли он скатился с такой кручи или кто-то столкнул его коляску, в результате чего он и шмякнулся башкой о парапет. Так или иначе, но удар оказался достаточно сильным, раз он получил смертельную рану.

А может быть, расчет был на то, что, оказавшись в воде, безногий человек не сумеет выплыть? И, наверное, так бы и произошло, но помешал гранитный камень, с одной стороны омытый мутной, чуть зеленоватой водой, а с другой парапет был весь в крови, к которой прилипли грязные непромытые волосы с головы инвалида.

– Эй? – повторил Федор и увидел, как карие, теряющие к жизни всякий интерес глаза уставились на него.