Йен Броган - Конфиденциальный источник

Теперь она склонилась над моим плечом и прочла набранный текст.

Барри Мазурски, пятидесяти семи лет, был отцом троих детей и вместе с женой жил в Крэнстоне, где состоял в нескольких благотворительных организациях и обществах ветеранов вьетнамской войны. У Мазурски имелось разрешение на ношение пистолета, который был найден на полу. Полиция утверждает, что он достал оружие для самообороны.

Дороти недовольно косилась на написанное. Подвинула соседний стул и села рядом. Задумчиво наклонила голову и перечитала текст, решая, что именно ей не нравится.

— Не то чтобы это плохо… — начала она. — Но такое может написать кто угодно.

Я молча переваривала услышанное.

— Вам нет смысла притворяться объективной. Вы должны стать частью истории. Повествование от первого лица поможет читателю понять, каково это — оказаться на месте преступления. Понять, что вы чувствовали в момент выстрела.

— Я не видела самого убийства.

В участке мне объяснили, что даже если я и смогу опознать мужчину в куртке, мои показания не будут иметь юридической силы. Он находился у молочного отдела за десять минут до трагедии, а то и больше. Не важно, что подсказывало мне сердце, я не видела, как он стрелял в Барри. С места преступления скрылся человек в куртке цвета хаки и маске-чулке.

— Вы ведь утверждали, будто пытались провести реанимацию, — напомнила Дороти.

Меня бросило в дрожь.

Она это заметила.

— Видимо, для вас это слишком сложно. Вы до сих пор в шоке от случившегося. Если не сможете написать историю так, как я прошу, ничего страшного.

Дороти права. Я не в состоянии создать то, что от меня требовалось. Не стану я размышлять о том, каково слышать выстрел, видеть дырку от пули на лбу Барри, массировать ему грудь в тщетной попытке спасти. Не стану предполагать, что могло со мной случиться, не вернись я за салатом.

Снова дрожь. Пальцы онемели, болели запястья. Кутаясь в синюю джинсовую куртку, я поняла, что не способна на равнодушие журналиста после физического шока. Защитная реакция пальцев скоро пройдет. Как ни старайся выкинуть из головы образы, они неизменно возвращаются. Я месяцами буду видеть Барри, разбросанные журналы и холодное суровое выражение лица типа в куртке хаки. Слезы будут литься независимо от того, напишу я достойный очерк или нет.

Дороти ждала. Поймала мой взгляд и попыталась передать свою терпеливость, понимание. Она примет мое решение не писать статью, и даже с благодарностью — пойдет пораньше домой. Однако останется обо мне невысокого мнения. Мне не хватало присущего журналистам мужества. Дороти четко понимала, почему я оставила большой город и занялась отношениями с общественностью, затем работала официанткой. Почему сослана в мелкое бюро.

Я подумала о вакансии в следственной команде и напомнила себе, что я всего лишь случайный свидетель, формально лишенный права опознать убийцу. Вдруг вспомнились журналисты, которые отправлялись в действительно опасные места: Вьетнам, Ирак, Афганистан.

— Это статья на первую полосу?

— Только если у вас получится.

— У меня получится, — заявила я, повернулась к компьютеру и приставила пальцы к клавиатуре.

Стоя у кондитерского отдела, я слышала, как распахнулась дверь, но не придала этому значения. Все мои мысли занимал желудок, требуя салата на ужин. Выстрел почти сразу развеял все земные переживания.

В висках стучало от боли. Я стала массировать их, выступил пот. «Хэлли, соберись», — приказала я себе, глядя на часы. Осталось всего сорок пять минут. Чтобы успеть, надо сосредоточиться.

Я заставила себя перечитать абзац глазами редактора. Что значит «почти сразу»? Стерла «почти», перешла к следующему предложению, но застряла. Кому какое дело, произошло это сразу или почти сразу? Барри больше нет. Я представила себе его лицо, глаза, застывшие от страха. Пистолет на полу. Пальцы невольно отдалились от клавиатуры и сжались в кулаки.

Тут же вспомнился великан в куртке цвета хаки, злобное лицо в ответ на мои извинения. Окажись я у кассы, он бы убил меня. А если прочтет статью и имя автора, все поймет и тем более захочет уничтожить. Ведь именно я вызвала полицию.

Меня снова бросило в дрожь. На сей раз заколотило по-крупному. Интересно, кем был мужчина в синем старом пиджаке и серой шапке, тот волосатый, который так и не повернулся. Нельзя даже утверждать, что они были вместе. Судя по тишине во время преступления, убийца зашел туда один. Может, опустить тот момент, как я позвонила в полицию, и не упоминать о разбитом заднем фонаре и вмятине на крыле? Может, вообще не писать чертову статью?