Анатолий Афанасьев: Одиночество героя

Они оба сошли с ума от счастья.

Когда он вернулся из Лосинки, девушка сразу учуяла запах смерти. Провозгласила торжественно:

— Вы чудом уцелели, князь. Еще бы немножко — и прямо в лоб.

— Откуда знаешь?

На этот вопрос Лика не ответила, зато утешила:

— Ничего, любимый, у меня, кажется, останется на память бандитский ребеночек. Когда тебя убьют.

— Сколько раз говорил, я — не бандит. Обыкновенный предприниматель.

— Конечно, конечно, любимый. Предприниматель и меценат. Надежда общества. Спонсор и покровитель искусств. Почти святой. Как это я перепутала.

Малолетка дерзила, как никто до нее, и это жутко его будоражило. Ее век короток, как у бабочки, но поди ж ты, сколько задора, выдумки, неукротимости…

К вечеру, еще засветло, добрались до деревни Ерохино, заброшенной в самую глухомань. Подняв тучи пыли, мощные тачки затормозили возле кирпичного магазинчика, на котором, перекошенная, болталась над дверью красная реклама «Кока-колы». Заклинили деревню наглухо. Бойцы высыпали на землю размяться, Валерик остался в машине, распорядился, чтобы привели какого-нибудь аборигена.

Из машины с удивлением разглядывал чужой, странный, призрачный мир, полный тишины. Дикий уголок природы. Безлюдье. Потрескавшиеся, будто после пожара, избенки. Густая зелень лопухов вдоль обочины. Полудохлая, худющая, заморенная собака, встрепенувшаяся у ближней калитки. Вороны на деревьях. Сколько же еще по всей необъятной России таких никому не нужных, заброшенных мест? Невыкорчеванных пней минувшей жизни? Здесь немудрено ощутить себя самим Господом.

Привели откуда-то полупьяного мужика средних лет, простоволосого, в жеваных штанах и грязной, линялой рубахе. Мужик моргал глазами, будто спросонья.

Валерик спустил ноги на землю.

— Здешний, браток? — ласково спросил он у аборигена.

— Не извольте сомневаться, ваше благородие, — мужик, хоть и пьяный, угадал, кто перед ним. Но страха в нем не было.

— Чего-то людей не видно? Попрятались, что ли?

— Как не попрятаться. Такая инспекция нагрянула.

— Лесника Климова знаешь?

— Кто ж его не знает, известный человек.

— Как проехать, покажешь? На бутылку дам.

— Премного благодарен, ваше благородие, но проехать туда нельзя.

— Почему?

— Увязнут ваши танки. Туда токо»пехом. Через болото.

У Валерика закралось подозрение, что мужик подшучивает над ним: мысль настолько нелепая, что он ее сразу отогнал.

— Тебя как зовут?

— Федором кличут, барин.

— Значит так, Федя, проводишь к леснику, получишь на две бутылки. Лады?

Мужик почесал в затылке, испытывая какое-то сомнение.

— Ты чего, Федя?

— Проводить можно, почему нет… Переобуться бы токо.

Валерик взглянул на его ноги: кирза солдатская.

— Ничего, сойдет и так.

— Дозвольте спросить, барин?

— Что такое?

— Вы что же, убивать Мишу приехали? Или как?

— Опомнись, селянин. — Валерик сделал вид, что рассердился. — В гости мы к леснику. Друзья его. Не видишь разве?

— Тогда другое дело, тогда конечно, почему не проводить. Гостям Миша рад будет. Тем более при таком снаряжении.

— Много у него бывает гостей?

— Не могу сказать. Мы за ним не следим. Но так-то на моей памяти вы первые. Да еще целой дружиной. Вот ему праздник…

Лесом шли недолго, часа полтора. Как раз смерклось. Вверху просвечивало небо прощальным отсветом, а под ногами чернота. Мхи, болото, бурелом.

Бойцы шли скопом, густо, но тихо. Валерик даже курить запретил. Абориген Федор ковылял рядом с ним и все как бы норовил споткнуться. То ли придуривался, то ли водка брала свое.

— В Сусанина не вздумай играть, — предупредил Шустов. — Вместо бутылки башку потеряешь.

— Это мы понимаем, барин, — солидно отозвался Федор. — Не первый день зимуем. Знаем, чья нынче власть.

Вдруг впереди, как из трубы, поднялся к соснам гулкий собачий лай.

— Это кто? — спросил Валерик.

— Псина его рыжая. У-у, громадный, лютый зверь.

— Значит, пришли?

— Выходит, так. Недалеко теперь.

Валерик сделал знак братве, чтобы разошлись цепью, охватили сторожку кругом. Сам двинул напрямик, вмиг забыв про аборигена. В руке нес десятизарядный гладкоствольный карабин 12-го калибра с зацентрованным боем.

На душе спокойно, как всегда перед дракой.

Климов ждал на порожке, сидел, будто задумавшись о чем-то. Косой луч света падал на него из окна, лицо оставалось в тени. Хитрый пес куда-то затырился, не налетел дуриком.

Когда Валерик подступил шагов на десять, хозяин окликнул: