Кирилл Казанцев - И никого не стало…

– Бери шинель, встаем на лыжи, – пробормотал Никита. – Думаю, мы найдем их за ближайшим холмом, не могут же они далеко углубиться в этот лес.

Они оставили мотор включенным, Андрей извлек из отсека в полу пару лыж, двойной тулуп, дедовскую шапку-ушанку. В лес вкатили практически одновременно, собаки не отставали, уже отогрелись, метались между деревьями, устроили шуточную борьбу, таская друг дружку за глотки. По следам было видно, что люди едва передвигались. По-видимому, прокурор тащил свою зазнобу уже практически волоком. Несколько раз она падала, в снегу оставалась вмятина. Он плясал вокруг нее, поднимал, сам падал. Никита недоумевал: зачем они потащились от колеи в такую даль? Потом сообразил, что эти двое угодили в сплошной сосняк, наломать веток здесь не было никакой возможности, кустарник не рос, обдирать кору им было нечем, поэтому приходилось двигаться дальше. Надежда таяла вместе с силами, но они еще передвигались.

Видимо, прокурор не ожидал, что финал окажется настолько жутким. Они уже не шли, ползли, временами вставая на ноги. Появлялись молодые елочки, заиндевелые голые кусты. Снег вокруг одного из таких кустарников был истоптан, прокурор пытался наломать веток. В ямке валялась небольшая кучка. А потом, похоже, что-то произошло. Он куда-то побежал, причем совсем в другую сторону. Обронил одеяло, оно валялось, скомканное, в снегу. И Валентина Максимовна побежала параллельно любовнику, но у них же сил не было! Потом они покатились с горочки в низину…

Люди застыли на краю возвышенности, обуянные каким-то первобытным ужасом. Жалобно заскулили собаки, трусливо прижали уши и попятились. В низине, окруженной елями и куцым подлеском, на удалении друг от друга валялись два окровавленных тела. Возле них грудились несколько животных, рычали, дрались между собой, суетливо сновали с места на место. Довольно крупные, покрытые густой серой шерстью, со стоячими ушами и длинными хвостами. Самые голодные уже приступали к трапезе, не обращая внимания, что их кто-то толкает…

– Мама дорогая, волки… – отвесил челюсть Андрей и машинально перекрестился. – В натуре, самые настоящие лесные волки…

– Но ты же говорил, что в этой местности отродясь не бывало волков… – потрясенно прошептала Ксюша.

– Клянусь тебе, отвечаю… никогда не бывало. Зуб даю, не бывало… Это что же творится в природе? Откуда они здесь взялись?

Стая почувствовала приближение посторонних. Поднял голову здоровенный ободранный волчище, судя по осанке и наглости во взоре, вожак стаи. Угрюмые желтые очи вперились в людей, и Никита почувствовал отчаянный дискомфорт. Убежали, поджав хвосты, Диана с Крюгером, видно, встреча с дальними родственниками не входила в их текущие планы. Подняли головы остальные волки, угрожающе зарычали, напряглись…

Никита оттолкнулся палками, перехватил их в левую руку и поехал вниз, расставив ноги. Страх теснился в голове, но он сдавил ему горло. Вскинул «ярыгина» правой рукой, ловил в перекрестье прицела вожака стаи. Он видел, как волк попятился, злобно зарычал. Засуетилась вся братва, одни отпрыгнули, другие встали в стойку. После первого же оглушительного выстрела волки заметались. Прыгнул в сторону вожак, но вторая пуля угодила ему в «филейную часть». Он рухнул на задницу и завертелся, жалобно скуля. Третья пуля пробила череп и швырнула в снег. Еще два выстрела учинили панику в волчьих рядах. Серые хищники убегали прочь, оглашая окрестности скулежом и рычанием. Пропадали между деревьями. С одного сочилась кровь, он бежал, подволакивая ногу, оставляя за собой красную дорожку…

Но все это было лишь тщетным сотрясанием воздуха. Никита отшатнулся от трупа Валентины Максимовны Лужиной. Такого зрелища он еще никогда не видел. Диковато поверх ее одежды смотрелось пальто долговязого депутата Аврамского. Сомнительно, что оно ее грело при жизни. Женщина лежала, разбросав руки, ледышки глаз матово поблескивали сквозь опущенные веки. Все ее горло и большая часть подбородка были обглоданным кровавым месивом – вывернутые ткани, переломанные кости. От правой руки осталась лишь жалкая культя, из которой торчало несколько жил.

Спустились вниз и Андрей с Ксюшей. Он бледнел и грыз губы, Ксюшу тошнило. Никита попятился от окровавленных останков, с трудом оторвал от них взгляд, бросился к прокурору, валяющемуся неподалеку. Иннокентий Адамович относительно не пострадал, лишь из рукава был вырван клок ткани вместе с частью руки. Он лежал на боку, в скрюченной позе, поджав ноги, погруженный в снег большей частью лица. На физиономии, той ее части, что просматривалась, застыло какое-то нелепое умиротворенное выражение. Вот и кончились, дескать, страдания. Никита было дернулся, чтобы проверить пульс, но опомнился: какой, к лешему, пульс? Реконструкция событий не составляла труда. Обмороженные, смертельно уставшие, они не оставляли попыток развести огонь. Но тут напали волки, и остатки адреналина погнали прочь. Упали с горки – и все. Ни подняться уже не могли, ни бояться дальше. Лежали в отупении, расслабленные, равнодушные ко всему, потихоньку съедаемые холодом. Сначала отмирали конечности, потом орган за органом, а волки по велению вожака терпеливо ходили кругами, поджидая, пока еда приготовится…