Кирилл Казанцев - И никого не стало…

– А может, это были вы, господин прокурор? – свирепея, гавкнул полковник. – Ведь вы у нас такой скользкий, такой псевдоинтеллигентный – ну что вам стоило чуть-чуть подтолкнуть Ивана Петровича?

– Не толкал я его! – гаркнул прокурор. – И при чем тут моя интеллигентность?

Нервно засмеялась Ольга Дмитриевна.

– О господи, да простят мне на том свете… Иван Петрович так рвался на этот чердак, вот и нарвался…

– Нет, увольте меня, я больше не могу, иссяк… – каким-то отстраненным, замогильным голосом вымолвил адвокат, тихо поднялся, прижался к стеночке и начал спускаться на подгибающихся ногах. Затем остановился, поглядел в пространство. – Почему-то я уверен, господа, что следующим буду я… Ума не приложу, за что? – И, пошатываясь, пошел дальше.

– Адвокат, вы куда? – разозлился полковник. – Кто вас отпускал?

– Я устал… – слабо донеслось из сгустившегося мрака. – Я ухожу…

– Далеко ли, Борис Николаевич? – съехидничал Волостной. – Вы прямо как наш великий президент, тоже в Новый год уходите.

– Да перестаньте вы глумиться! – завизжала Валентина Максимовна. – Дайте нам спокойно сойти с ума!

Призыв прозвучал довольно необычно, люди замолчали. Полковник вновь осветил оскаленную физиономию мертвеца. Потом адвоката, который уже спустился, постоял возле тела и, шаркая ногами, отправился дальше. Скрипнула дверь. Под куполом особняка остались пятеро. Не считая покойного.

– Так, а вот зачем-то мы сюда поднялись… – начал вспоминать прокурор. – Ах да, там же за дверью что-то мелькнуло, блеснуло, отпрыгнуло.

– Черт! – опомнился полковник, отползая от опасного места. – Здравствуй, дедушка склероз, называется. Время завершить нашу миссию. Волостной, вы готовы к решительным действиям?

– И даже к глупым решительным действиям, – подтвердил Игорь Константинович.

В узкой комнатушке с наклонным потолком, куда они ворвались с бильярдными киями наперевес, не нашлось ничего интересного, кроме груды задубевших мешков с цементом, ржавой велосипедной цепи и штабелей заплесневелых панелей, которыми в свое время собирались облицевать стену. В узкое оконце светило ослепительное зимнее солнце. К стене напротив окна было прислонено большое, обросшее пылью зеркало. Возможно, оно и отражало блики, возбудившие Ивана Петровича. А лохмотья пыли, подсвеченные изнутри, создавали иллюзию материального тела…

Люди сновали сомнамбулами по первому этажу, стараясь не отдаляться от гостиной. Они намеренно сторонились друг друга. Валентина Максимовна слепо доверяла одному прокурору, жалась к нему, а вот у Иннокентия Адамовича к своей любовнице, похоже, пропадало доверие. Он испытывал дискомфорт в ее компании, и этот дискомфорт буквально выкручивал его лицевые мышцы. Ольга Дмитриевна, вышедшая из туалета, едва не запрыгнула в страхе обратно, обнаружив напротив себя угрюмую физиономию Волостного. Адвокат, напивающийся в гордом одиночестве, чуть не врезал по челюсти полковнику, который подкрался сзади с очередным ехидным комментарием. Ольга Дмитриевна нацедила кружку шампанского, долго внюхивалась в содержимое, сделала крохотный глоток, закрыла глаза, прислушалась к ощущениям: не стартуют ли конвульсии? Потом облегченно вздохнула и выпила до дна.

Идея Волостного спустить с чердака Ивана Петровича и присовокупить к компании мертвых не нашла поддержки у собравшейся публики. Людям было все равно. Они сами казались мертвецами. Волостной безучастно пожимал плечами, мол, дело хозяйское, до весны не завоняет. Еще и пошутил с пренебрежительной гримасой: «Да уж, господа, чужую боль вам почувствовать не дано…»

И снова что-то забурлило в полковнике Вломове. Он сидел, развалившись на диване, с каменной миной, пускал табачный дым в потолок. Вдруг начал тяжело и прерывисто дышать. Потом подпрыгнул и забегал по гостиной, что-то бормотал под нос, косился на присутствующих. Его лицо при этом поменяло все цвета радуги. Он подлетел к окну, сплющил нос о стекло, уставился на подсобные строения, просвечивающие через завихрения поземки. Окаменел, а когда повернулся, глаза у него горели каким-то демоническим огнем.

– Вы какой-то не такой, – насторожился Волостной. – Продали душу дьяволу, Эдуард Владимирович?

– Нет, – хохотнул полковник. – Буду ждать, пока он заберет ее бесплатно. Ну, что, страдальцы, еще не утратили желание сохранить свои недостойные шкуры и вырваться из гиблого места?

– О, наш добрый полковник, кажется, начинает работать головой, – заметил прокурор. – Развивает творческое воображение. С одной стороны, это несколько опасно… Авраам родил Исаака, Исаак родил Яакова, а наш полковник родил идею. Имеются предложения, Эдуард Владимирович? Будем прорабатывать дополнительные комбинации?