Вячеслав Жуков - Маньяк всегда прав

– Конечно, моя милая. Как же можно не любить такие прекрасные создания?

Шавранский расхохотался и, глядя в заметно смущенные глаза девушки, причмокнул.

– Знаешь, Яша, мне все-таки кажется, в противоположность тебе, что Саша не интересуется женщинами, – продолжала она.

– Что это значит? – спросил Топольский, стараясь удержать себя от грубости. Эта болтушка начинала изрядно его злить. И стоило ли вообще задавать ей подобный вопрос?

– Это значит, вы занимаетесь онанизмом, – ответила она, улыбаясь и сверля наглыми глазками Александра Ивановича. Ей хотелось посмотреть на его реакцию. Как он поведет себя?

Александр Иванович почувствовал, что краснеет.

Оксана расхохоталась, делая это нарочно погромче, и указала на Топольского пальцем.

Шавранский точно онемел. Сидел с раскрытым ртом, не ожидав от своей любовницы такой жестокой выходки.

– Ну и сука же ты! – зло процедил Топольский и резко встал из-за стола.

– Саша, не сердись на нее. Прошу тебя, – взмолился Шавранский.

Но Топольский направился к выходу. Позади раздавался глумливый хохот блондинки.

– Как эта сука могла догадаться? – шептал он взволнованно.

– Оксана, что ты наделала? Так поступить с уважаемым человеком! – укорял Шавранский девушку, от которой изрядно попахивало водкой.

Но Оксана только махнула рукой:

– Да пошел он… псих несчастный! – бросила она вслед Топольскому и налила себе целый фужер водки, чем очень рассердила Якова Исаевича.

И впервые за все время их знакомства между ними произошел скандал. Но вскоре они помирились. Шавранский заметил в глазах девушки страшную тоску, попытался ее успокоить, говорил какую-то глупость. И Оксана смеялась, но делала это только для того, чтобы угодить ему. Потом, совсем захмелев от выпитого, сказала:

– Ты знаешь, от твоего приятеля пахнет смертью. Такой трупный запах разложившихся тел. Ты почувствовал, какой вокруг него холод?

– Оксана, ты что, детка? – спросил Шавранский, но про себя отметил, что действительно: здороваясь с Топольским за руку, он замечал, какая холодная у него рука.

– Поедем к тебе, Яша. Только ты и я. И чтоб больше никого. Поедем, – страстно зашептала Оксана, прижимаясь к нему своей тугой, упругой грудью.

Как бы сейчас хотел Яков Исаевич ласкать ее грудь, разминать пальцами большие, словно вишни, соски. Но поехать отказался.

– Как уедем? Ты что? А гости? Они же обидятся! Да и заплачено за все. Я даже оркестр оплатил на весь вечер.

– Ох, Яша. У тебя вся жизнь по расчету, – сказала Оксана с обидой и ушла из-за стола.

Яков Исаевич ее не удерживал, да и куда она денется? Сегодня ушла. Завтра придет.

Домой Шавранский вернулся около часа ночи. Хотя ресторан работал всю ночь, но уже к полуночи уставшие гости стали разъезжаться.

Шавранский уехал последним.

Сунув в руку швейцару от щедрости душевной сторублевку, пьяный Яков Исаевич вышел на улицу, где его уже дожидалось такси.

Две размалеванные малолетки попытались приклеиться к богатенькому старичку, но строгий швейцар отогнал их, не позволив обобрать клиента.

Дома, приняв душ, Шавранский закутался в великолепное махровое полотенце, приобретенное им в Турции, куда прошлым летом он ездил отдыхать.

Хотелось поскорее добраться до постели, упасть на мягкую подушку и заснуть. Вспомнил про Оксану. С ней бы спалось лучше. Она нежная девушка. Умеет приласкать.

И вдруг звонок в дверь.

Шавранский от радости подскочил в кровати:

– Оксанка! Вернулась! Девочка моя!

Не надевая тапочек, он босиком прошлепал в прихожую и припал к дверному глазку.

На площадке стоял Топольский.

«Забыл, что ли, чего?» – подумал Шавранский, отпирая дверь:

– Саша?! Ты позабыл мне пожелать спокойной ночи?

Не говоря ни слова, Топольский резко толкнул дверь и вошел.

Такая бесцеремонность поразила Шавранского.

– Ты что, Саша? Поздно уже. Я хочу спать. Ехал бы ты домой, – последние слова Яков Исаевич произнес нарочно громко, видя, что Топольский прошел по коридору к спальне и заглянул в комнату. – Ты что там ищешь, Саша? Скажи, я так отдам.

– Твою сучку! Эту шлюху белобрысую. Где она?

Шавранский почувствовал себя нехорошо. В ногах появилась слабость. Казалось, еще немного, и он упадет. И тут же сел на стул, стыдливо прикрываясь полотенцем.

– Оксану? А зачем ты ее ищешь, Саша?

Топольский, не мигая, смотрел ему в глаза.

– Мне нужен ее адрес, – негромко, но требовательно произнес он, узкие губы растянулись в змеиной усмешке. Видел, что Шавранский боится его. Ему всегда нравилось подавлять чужую волю. А этот старикашка – всего лишь размазня. С ним и мараться долго не придется.