Зоран Чирич - Хобо

«Не разыгрывай драму, Джек Лондон писатель для детей и юношества», утешал я его, потирая ухо.

«Эх», вздохнул он безутешно, «если бы я когда-то давно не прочитал ее, может, я бы с тобой и согласился».

«Ты читал ее в далекой молодости. Она и написана для того возраста. Тогда ты еще ничего не знал ни об алкоголе, ни об Аляске. Сейчас это для тебя ничего не значит. Поверь мне. Он может рассказать тебе гораздо более крутую историю», а звякнул бутылкой «Джим Бима» и поднес ее к его губам, только бы он заткнулся. Он что-то пробурчал с сомнением, но «Джим Бим» был гораздо убедительнее любого литературного впечатления.

Пока Йоби сосал из горлá, я наблюдал за главным игроком : он раскованно жестикулировал, принимал поздравления, обменивался скупыми фразами и еще более скупыми улыбками, при этом то и дело отдавая персоналу разные распоряжения. Если смотреть со стороны, складывалось впечатление, что его персонал это все стадо собравшихся здесь людей. Барон бросил якорь и возвышался как освещенная неоновым светом статуя, сконцентрировавшись на себе, прямой и неприкосновенный, в белой полупрозрачной футболке «Прада». Рядом с ним Джемба со своей темно-синей майкой «Пол Шарк» не имел никаких шансов, даже несмотря на белую акулу. Два типа персонажей, один из которых знает , что «ролекс» гораздо ценнее, чем самая толстая, самая желтая, самая высококаратная цепура на шее, а другой не теряет время на такие сравнения. Джемба, ясное дело, относился к другим. И в тот вечер он тоже не терял время. Он выпил пару раз за Барона, поболтал с несколькими телками, которые показались ему подходящими, чтобы украсить его казино и заработать «сладких денег», а потом удалился контролировать ход работ в своем обитом зеленым сукном руднике. Перед этим он громко похвалил «масляный лайт» и бросил взгляд на стеклянный диско-шар именно тогда, когда бритая голова прошла рядом с ним, предлагая выпить за присутствующих дам. Я видел, как помрачнел Джемба, когда дамы взрывом смеха ответили на двусмысленный тост. Пеня не задерживаясь продолжил проталкиваться к нам. Добравшись, он обнаружил, что в толкучке у него пролилась выпивка, и выругался. «Идиоты сраные. И ведь даже не пьяные, просто придурки от рождения». «Джим Бим» заставил замолчать и его, а Йоби в присутствии Пени не хотел обсуждать подоплеку своего опыта с ебаной книгой Джека Лондона, которую ему по прошествии стольких лет вступило перечитать заново, а тут, вдруг такая засада, этот туберкулез…

В тот вечер некоторые из присутствующих еще не знали, что они уже стали спонсорами «Радио Барон», и это делало весь этот большой прикол еще более прикольным, так что даже я начал скалиться Пениной ухмылкой. Среди порочного веселья я заметил Ристу Сантоса и попытался подозвать его к нам. Он сделал вид, что меня не слышит, и поспешил в другую сторону. Он избегал меня. Я подумал, что, видимо, это и было главным событием вечера и что мне нечего больше ждать от этого тухлого праздника. Но кое-кто другой меня избегать не стал.

Только я направился облегчиться, прокладывая себе дорогу среди плотной среды из тел, как она оказалась передо мной. Девчонка в лаковой куртке мышиного цвета. Тело повторяло линию куртки, а не наоборот. Это было первое, что я заметил, потому что шел, опустив голову. «Джим Бим» делал свое дело, и чтобы поднять голову требовалось время. И тут я ее разглядел. Она сделала короткую стрижку, под Джин Сиберг, и покрасила волосы в серо-голубой цвет, но глаза остались теми же, большими, мутно-зелеными, и стройная лебединая шея, и узкое, бледное лицо с тенями на впалых щеках. На меня пахнуло грустью, едва заметной, как родинка над верхней губой, родинка, которая хочет, чтоб ее видели, и не стремится понравиться. Меня перестало качать, и я отступил на полшага. Снова попавшись в капкан, как в первый раз.

«Паломник вернулся», Даница улыбалась, совсем не как святоша.

«Я и не уезжал», сказал я растеряно.

«Кого-то ищешь?» спросила она, чтобы помочь мне найти себя.

«В таком-то месте?». Я чувствовал, как она меня рассматривает. От ее милого любопытства кружилась голова.

«Ты похудел». Она наморщила высокий лоб.

«Постепенно исчезаю, по частям». Я не смог бы выразить словами, насколько хорошо она выглядела. Я сгорал от мальчишеского стыда, которого не чувствовал лет с шестнадцати. Что бы это могло значить?

«Все-таки, кое-что еще осталось», она нежно сжала мою руку.

«Но у меня хорошо пошло».