Зоран Чирич - Хобо

«Мне ты будешь должен гораздо больше. И свою, и ее жизнь», он перечислял, загибая пальцы.

«Я это понимаю». Я чувствовал, что нахожусь на перекрестке своей судьбы.

«Да ты просто клещ». Он выдвинул ящик письменного стола, достал бумажный пакетик и вытряхнул на ладонь несколько кусочков чего-то перламутрового, оттенком напоминающего цветок белой мальвы. «Возьми», он протянул руку в мою сторону. «Это хиландарский [21] То есть из афонского православного монастыря Хиландар. ладан, самый высокодуховный из всех. Окади дом, чтобы там стоял этот запах. Этот аромат. Прямо православный «Кристиан Диор».

Я подошел и взял подарок. «Спасибо тебе», я неумело сыграл растроганность. «В любом случае, спасибо тебе, но я пришел не за ладаном».

Он молчал, колебался, то ли затянуться еще раз, то ли загасить сигарету. Сделал и то, и другое.

«Будь по-твоему», он наконец-то решил, что пора со мной прощаться. «Посмотрю, что я могу для тебя сделать. Да, парень, а имя-то твое как?»

«Зови меня Хобо», сказал я пароль.

«Значит так, Хобо, запомни на всю свою жизнь. Я не Красный крест. Я крест ». Святейшая канцелярия поставила печать еще под одной сделкой.

«Это ясно», сказал я, резко поклонившись. «И еще одна вещь», я понял, чего он от меня хочет, «полиция забрала пистолет, из которого убил себя брат. Мне нужен этот пистолет». «Конечно, он тебе понадобится», процедил он сквозь свои бесценные фарфоровые зубы. Его оскал больше не был загадочным. «Ну, иди, утешай свою мать, я тебе дам знать».

Я попрощался без рукопожатия и направился к двери.

«Хобо», бросил он мне, когда я уже выходил, «спасибо, что ты меня не уговаривал».

Я ничего не сказал. Я вышел и закрыл за собой дверь. Я не продался. Я был куплен. Это не одно и то же.

Через несколько дней отца вызвали в городской секретариат внутренних дел, чтобы сообщить новую информацию, связанную со смертью его сына, гражданина Бокана Станковича. В ходе тщательного и основательного расследования установлено, что речь идет об убийстве. Отцу сказали, что идут интенсивные поиски того, кто совершил преступление, имеются определенные улики, сформирован круг потенциальных подозреваемых, и кольцо вокруг него постоянно сжимается, однако в интересах дальнейшего расследования другие детали сейчас раскрывать нельзя.

Итак, ситуация прояснилась, но все еще не разрешилась. Однако это уже не наше дело. И, в конце концов, Бог — вот верховный полицейский, и он поможет, конечно же, поможет, чтобы справедливость восторжествовала, как того и требует природа человека. Он все взвешивает, наше дело только чуть подталкивать чаши весов. А разве не Он создал нас так, что мы лишь вздох на ветру?

Я не отрывал взгляда от матери до тех пор, пока слезы не перестали капать из ее глаз. Очень хорошо, лицо ее стало сердитым. Она ругала и проклинала — и тех, что наверху, и тех, что внизу. Загробная тишина наконец-то была похоронена. Дом наполнился криками, которые призывали к отмщению. Мать вернулась, более живая и отвратительная, чем когда бы то ни было. Ее Ангел Смерти был отфутболен ногой под зад, послан к чертовой и божьей матери с выбитыми зубами и выцарапанными глазами. В качестве единственного оставшегося в живых сына я не мог не последовать примеру своей единственной матери. Я приподнимался на носки, грозя кулаками небу, которое сконцентрировалось под потолком. Я упражнялся в своем гневе очень, очень хорошо сознавая, что это не дешевое представление, а серьезная, набожная работа. Отец, глядя на меня, хлопал угасшими рыбьими глазами. Он держался подальше от трепещущего материнского тела, но не был совсем невидим, возможно, благодаря фетровой шляпе, которую мял обеими руками, словно проверяя, насколько она вместительна. Так что набожность свое слово сказала, и теперь мы могли разойтись для бессонного сна. Я заслужил выпить. Много выпить, чтобы собрать себя в одно целое.

Мне не пришлось долго ждать звонка . Баритон Пени пророкотал в телефоне так, будто сметает пред собой горы и долины: «Приходи сегодня вечером в «Лимбо». Не опаздывай». Время он не сказал, я знал, когда начинается программа .

С тех пор как умер Бокан, я не диджействовал и уж, конечно, не страдал из-за отсутствия идиотских клубных развлечений. Там и без меня все были идиотами. Когда я вошел внутрь, те же люди сидели на тех же барных табуретах в том же карантинном воздухе, засасывая из высоких стаканов через заломленные синтетические соломки подкрашенные напитки. Некоторые из них направились, было, ко мне опустив головы, но я их опередил. Я имею в виду, что выглядело это все так, будто не они, а я выражаю им соболезнование. Моя нервозность их блокировала, они не могли вспомнить подходящий текст и были трагически изумлены этим . Но, хотя бы, забыли о смерти. Я оставил их спокойно глотать свои подслащенные капсулы железа-кальций-магния-селена и направился в разэлектризованное пространство диджейской кабины. Я рассматривал пластинки так, словно вижу их в первый раз. Вытаскивал из конвертов и вдыхал запах черного винила. Они не были исцарапаны настолько, чтобы хоть что-нибудь мне напомнить. Потом я выбрал те, которые собирался крутить, определился с последовательностью в первом сете и перешел к разогреву.