Наталья Александрова: Сестра моя — смерть

Мать живет одна, Ольга писала, что она не совсем здорова. Возможно, сестра хочет разделить с ней заботы о матери.

Но что ждет ее здесь? Тоска, Раисина торговля, Пашины наколки. Даже не надо травиться или выбрасываться из окна — Паша и так ее доконает. Поеду, решила Лена, терять мне здесь нечего.

Денег хватило только на билет в одну сторону, и вот теперь она стояла у окна движущегося поезда, умирая от волнения. Ольга почему-то не смогла или не захотела встретить ее на вокзале, зато подробно описала, как доехать до квартиры их матери. Лена подхватила легкую дорожную сумку, попрощалась с проводницей и зашагала по перрону — высокая, стройная, очень просто одетая женщина, выглядевшая со спины значительно моложе своих лет. Человек, заглянувший ей в лицо, заметил бы две новые морщинки около рта — следы недавнего горя, усталое выражение в глазах и даже несколько преждевременных седых волосков.

Ольга с недоумением разглядывала стоящую в дверях девчонку в джинсах и джинсовой же куртке.

— Здравствуйте, — робко молвила та, и Ольга поняла, что видит перед собой сестру.

Лена улыбнулась и вошла в прихожую. И хоть вид у нее был какой-то неприкаянный, во всем облике было что-то неуловимо знакомое.

«Неужели и правда — голос крови?» — удивленно подумала Ольга.

Лена поставила сумку, сняла куртку и осталась в бледно-голубых джинсах и черной рубашке с короткими рукавами. Талия, затянутая ремнем, была тоненькая — руками обхватить. И сама сестра была худая, все какая-то воздушная.

«Ах да, балерина», — с неудовольствием вспомнила Ольга.

Сама она в свои тридцать шесть была достаточно стройна, но бюст имела, и вообще фигура у нее была хорошая. В юности она занималась гимнастикой, но на диете никогда не сидела, могла есть что угодно, хоть полторта на ночь, хоть макароны — никогда нигде не откладывалось ничего лишнего. Ольга взяла Лену за руку, улыбнулась как можно приветливее, шепнула: «Ни на что не обращай внимания» — и ввела в комнату.

Нестарая женщина в черном шелковом платье и бледно-голубом платке, повязанном чалмой, при виде Лены сделала было движение подняться с дивана, но вскрикнула, прижала руки к груди и обессилено упала обратно на диван.

— — Девочка, девочка моя любимая! — сквозь .слезы проговорила она.

— Здравствуйте, мама, — тихо ответила Лена.

— Но почему, почему такой холодный тон! — Голос у Лениной матери был звучный и приятный, если бы не было ,в нем этакой театральной фальши.

Лена отвела глаза и случайно посмотрела в зеркало, висевшее напротив. Она успела заметить, как старшая сестра нахмурилась в привычном раздражении. Встретившись с Леной взглядом в зеркале, Ольга усмехнулась и подняла глаза к потолку. Лена сделала шаг ближе и засмеялась:

— Смотри!

В зеркале отражались две молодые женщины, совершенно по-разному одетые и причесанные. У Лены на лице почти не было косметики — она привыкла в театре пользоваться гримом и в жизни давала лицу отдохнуть. Ольга же, напротив, косметикой хоть и не злоупотребляла, но красилась сильно. Несмотря на это, скромно, почти бедно одетая девушка из провинции и крутая жена крупного чиновника были похожи. Ольга наклонила голову, внимательно присматриваясь, потом они одновременно подняли руки к волосам — Лена с намерением распустить длинные волосы, забранные в гладкую прическу, а Ольга, напротив, чтобы забрать пышные волосы гладко.

Жесты были настолько одинаковы, что обе замерли, всматриваясь в зеркало.

— Чудеса! — Ольга вертела головой. — Прямо как близнецы в «Королевстве кривых зеркал».

— Ничего удивительного, — раздался спокойный голос с дивана, — вы обе — мои дочери и похожи на меня.

Лене всегда говорили, что она похожа на отца. Ольга же поняла, что все рассказы матери о другом человеке, которого она любила и который якобы мог быть отцом Ольги, — сплошное вранье или, если выразиться помягче, фантазии.

«Какого черта им не жилось вместе, — в первый раз в жизни подумала Ольга, — были бы мы нормальной семьей, с сестрой бы дружили».

Теперь же она не испытывала к сестре родственных чувств, вообще никаких — как можно питать чувства к химере. Не было никакой сестры тридцать лет, так откуда взяться теплому чувству к посторонней женщине, которую видишь, считай, впервые?

Она вызвала Лену в Петербург с совершенно определенной целью — повесить на нее полусумасшедшую мать. Правда, психиатр, которого Ольга с большой секретностью приглашала к матери, после трехчасовой беседы дал обтекаемый ответ, что никаких таких особенных отклонений он в психике Аллы Борисовны не заметил, но Ольга твердо была убеждена, что мать понемногу сходит с катушек. Начать с того, что год назад мать категорически отказалась выходить из дому. «Не хочу — и все!» — заявила она.