Наталья Моисеева - Сестра Дороти

Жив. Главное – жив.

Женские голоса наперебой кружились в воздухе. Голова казалась тяжелой и неподъемной. Мужчина с трудом открыл глаза. Свет из окна ударил в лицо, и он снова зажмурился. Немного привыкнув, он заморгал, пытаясь рассмотреть незнакомое место.

Расплывчатые фигуры быстро передвигались. Их было не много, но эти голоса хотелось приглушить. Одна из фигур подошла ближе и чуть наклонилась.

– Как вы себя чувствуете, мистер Роджерс? – улыбнулась она.

Уильям приподнялся на локтях, потер лицо и увидел перед собой немолодое, но все еще красивое лицо.

– Где я? – спросил он, когда окончательно пришел в себя и разглядел у противоположной стены юных девушек в одинаковых платьях, кружевных воротничках и белых носочках под туфельками.

– Вас ранили, – сообщила женщина, – вы в монастыре Святой Агаты. Это место было самым близким. Поэтому вас сюда привезли.

Уильям хотел подняться, но острая боль сковала ногу. Он простонал и обреченно опустился на подушку.

– А остальные?

– Они ушли, – выпрямилась женщина и поправила платье, – вам нужно отдохнуть. Боль скоро пройдет. К ужину уже сможете спуститься вниз. Девочки вам помогут. А пока поспите.

Женщина изящно махнула рукой, и четыре девушки, стыдливо склонив головы, вышли из комнаты. Они были одеты в черные длинные платья, головы их покрывала белая материя. Судя по всему, они еще не приняли обета.

– Если вам что-то понадобится, позвоните, – женщина посмотрела на колокольчик, лежавший на тумбочке у кровати.

– Как вас…

– Сестра Аббигайл, – ответила она, не дав ему закончить вопрос.

Она покинула комнату, закрыв дверь. Уильям слышал, как стихал стук невысоких каблуков. Нога болела. Повязка была тугой и чистой. Ни капли крови. Видимо, только что перевязали. Сколько времени он здесь? Час? День? Месяц?

Он помнил, что его ранили. Помнил, как товарищи зажимали его рану, перевязывали грязными промокшими от болот тряпками. А дальше… Темнота. Он вздохнул и закрыл глаза. Жив. Слава Богу, жив!

К вечеру стало легче. Нога все еще ныла, но он смог подняться и одеться. Его одежда пахла мылом и свежестью. В комнату постучали. Мужчина пригладил волосы. Ему почему-то хотелось выглядеть хорошо и опрятно.

– Мистер Роджерс, – тоненький писклявый голосок принадлежал одной из послушниц, – сестра Аббигайл велела помочь вам спуститься в столовую, – девушка не смотрела на него, она уперлась взглядом в пол.

– Я справлюсь сам, – улыбнулся Уильям.

– Я провожу вас, – пропищала девушка и вышла из комнаты.

Уильям последовал за ней.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Эмили, – кротко ответила девушка и открыла дверь, ведущую в просторную столовую.

Посреди столовой стояли два длинных стола. Один – для послушниц. За другим сидело несколько монахинь.

– Добро пожаловать, мистер Роджерс, – встала из-за стола сестра Аббигайл, – присаживайтесь, – она указала рукой на свободное место напротив себя.

Уильям сел на стул. Все молчали. Эта тишина казалась ему неловкой и неприятной. Было в ней что-то неуютное.

– Приятного аппетита, – произнесла монахиня, указав взглядом на наполненную тарелку.

Мужчина прочистил горло и приступил к ужину. После того, как окончили трапезу, сестра Аббигайл первой встала из-за стола. За ней поднялись остальные.

– А теперь всем разойтись по кельям. Завтра тяжелый день, – сказала она.

Сейчас лицо ее выглядело не столь красивым, сколько строгим. Девушки друг за другом, словно одинаковые цыплята, вышли из столовой. И, уверен Уильям, точно также по очереди ступали вверх по лестнице.

Монахини разошлись по своим кельям, а сестра Аббигайл предложила мистеру Роджерсу свою помощь.

– Спасибо, но не стану вас беспокоить и отнимать ваше время. Я в порядке.

– Что ж, – женщина убрала руки за спину, – тогда не буду мешать вам, – она развернулась и направилась дальше по коридору, который, по всей видимости, вел из общей залы в крыло, где располагались кельи монахинь, потому как послушницы жили на втором этаже.

– Сестра Аббигайл, – окликнул ее Уильям, – как долго я здесь?

Монахиня остановилась и обернулась.

– Восемь дней и двенадцать часов.

С такой точностью мог ответить лишь тот человек, который считает минуты до желанной встречи. Но в его случае до скорейшего отъезда. Не дело это – злоупотреблять гостеприимством. Тем более, в женском монастыре.

Уильям посмотрел в окно предоставленной ему комнаты. На улице стояла осень. Нынче она началась раньше обычного. Полуголые деревья покачивались, землю припорошило мокрыми от дождей листьями. Темнело рано. И не всегда было понятно – день сейчас или вечер.