Наталья Александрова: Сестра моя — смерть

Надежда умилилась, расцеловала своего заботливого мужа и сказала, что никуда не поедет. Пусть эти огурцы горят синим пламенем, а она должна жить в городе и создавать мужу условия для работы. А то как же получается?

Он будет работать по двенадцать часов в сутки, а дома и обедом накормить некому, в то время как она, Надежда, будет дармоедствовать на даче и поливать огурцы, да провались они совсем.

Сан Саныч тяжело вздохнул, потом подумал и позвонил по телефону. Вечером к ним явился старинный мужнин приятель Паша Соколов и принес Надежде маленький компьютер ноутбук и толстенный франко-русский словарь.

— Вот, Надежда, тебе работа на две недели. Пока на даче будешь жить. Берешь словарь и вводишь слова оттуда в компьютер.

— Да зачем это, Паша?

— За деньги. Правда, небольшие, но все же. И чтоб тебе на даче жизнь раем не казалась.

— Да кому это нужно? Ведь есть же словари компьютерные.

— Ох, Надежда, ну и настырная ты! Это какой словарь? Специальный, геолого-почвенный, таких давно не издавали. А работа нужна для одного француза. Он кучу всяких словарей в компьютер введет, не сам, конечно, а с нашей помощью. И потом будет из них один общий составлять, у него на такой словарь заказ.

— А что же он там не может для такого дела людей найти? — начала было Надежда, но муж с приятелем посмотрели на нее с такой укоризной, что она прикусила язык.

— Вот, сообразила, наконец. Да с ним там за такие деньги, что он за работу предлагает, И разговаривать-то не станут, да еще в суд могут подать за оскорбление личности. А у нас народ любым деньгам рад. Так что бери словарь и дуй на дачу. Твое все с буквы "р" начинается и дальше. С ноутбуком-то умеешь обращаться?

— Уж как-нибудь, — обиделась Надежда, — ничем он от обычного компьютера не отличается. Только вот во французском-то я ни бельмеса не соображаю.

— Ox, горе мне с тобой! — вздохнул Паша. — Вот, смотри. Переключаешь на латинский регистр и аккуратненько, по буквам набираешь французское слово, а уж потом все по-русски. В конверте инструкции по шрифтам и остальное. Иди, Надежда, ты женщина толковая, сама разберешься.

В институте, где работала Надежда, дела шли ни шатко ни валко, там не стали возражать, когда она оформила две недели за свой счет. И теперь вечерами она работает на компьютере, а днем переживает, как бы его не сперли. Деревня есть деревня — залезут в дом и уведут чужой компьютер, а он тысячу долларов стоит. Правда, Надежда, уходя, прячет компьютер в такое место, где никто не догадается искать, но все равно беспокойно.

За мыслями Надежда не заметила, как они прошли деревней, потом полем и уже приближались к лесу. На краю леса было небольшое болотце, Надеждины бабули пошли в обход по тропиночке, а она рискнула срезать напрямик по проложенным бревнышкам, потому что жара стояла давно и болотце порядочно подсохло.

Посреди болотца и находилось то, из-за чего Надежда полезла в грязь, а не пошла, как все, по тропинке. Тут жила колония замечательных ярко-зеленых лягушек. Когда Надежда увидела их впервые, она не поверила своим глазам, так они были хороши. Тихонько ступая, Надежда пошла по мосточкам. Одно бревно было чуть в стороне — и вот они сидят, зеленые с черными полосками на спинках и греются на утреннем мягком солнышке.

«У них тут пляж!» — сообразила Надежда.

Она стала считать лягушек, получилось девятнадцать штук. Топот и треск сучьев возвестили приближение Персика. Он вырвался откуда-то сбоку, подняв тучи брызг. Лягушки мгновенно попрыгали в воду.

— Теперь у них массово-оздоровительный заплыв. Вечно ты, Персик, все испортишь Пойдем уж скорей отсюда.

Надежда в который раз дала себе слово вернуться сюда с фотоаппаратом, запечатлеть самую большую и красивую лягушку, а потом повесить цветную фотографию у себя на рабочем месте, чтобы любоваться унылыми зимними днями, затем подхватила Персика за ошейник и вытащила его на сушу. Старушки уже ждали их на том берегу.

— Теперь немного лесом. Потом «седьмое поле» пройдем, тут и малинник будет.

Дорожка была ровная и сухая, они бодро поспешили дальше. Эрдель носился по лесу большими кругами. Дошли до большой поляны, которую местные называли «седьмое поле», и обогнули ее с левого края. Персик куда-то пропал, но вдруг раздался его громкий лай с жуткими взвизгиваниями и подвываниями. Нина Михайловна, безошибочно определив по интонации собственной собаки, что случилось нечто из ряда вон выходящее, рванулась на зов. Надежда — за ней.