Артуро Перес-Реверте - Королева Юга

– Я не уверена, что меня интересует эта информация, – сказала она.

Посеребренные сединой волосы дипломата, его галстук и безупречного покроя костюм не сочетались с внешностью американца. Сняв очки в стальной оправе, Тапиа принялся рассматривать их, нахмурившись, словно недовольный состоянием стекол. Потом снова надел и устремил на Тересу убеждающий взгляд.

– Эта наверняка заинтересует вас. Дон Гильермо…

Американец поднял крупную широкую руку:

– Вилли. Можете называть меня Вилли. Меня все так называют.

– Хорошо. Ну так вот, Вилли работает на правительство Соединенных Штатов.

– На ДЭА, – открыто уточнил тот.

Тереса в это время вынимала сигарету из пачки. И только вынув, спокойно спросила:

– На кого, простите?.. На что?..

Она сунула сигарету в рот и протянула было руку к зажигалке, но Тапиа, наклонившись через стол, уже услужливо предлагал свою: щелчок, огонь.

– Дэ-Э-А… – повторил Вилли Ранхель, четко отделяя одну букву от другой. – Drug Enforcement Administration. Вы же знаете: Департамент правительства США по борьбе с наркотиками.

– Да что вы говорите. Ничего себе… – Глядя на американца, Тереса затянулась, выдохнула дым. – Далеко же вы забрались. Я не знала, что у вашей конторы есть интересы в Марбелье.

– Вы ведь живете здесь.

– А при чем здесь я?

Несколько секунд оба молча смотрели на нее, потом переглянулись. Тереса увидела, как Тапиа приподнял бровь, словно говоря: это твое дело, дружище. Я всего лишь посредник.

– Давайте проясним ситуацию, сеньора, – снова заговорил Вилли Ранхель. – Мое появление здесь не имеет никакого отношения к тому, каким образом вы теперь зарабатываете себе на жизнь. А дон Эктор просто был настолько любезен, что согласился меня сопровождать. Мой визит связан с событиями, имевшими место много лет назад…

– Двенадцать, – уточнил Эктор Тапиа, словно издалека. Или со стороны.

– …а также с другими событиями, которые вскоре будут происходить. У вас на родине.

– Значит, у меня на родине.

– Именно так.

Тереса посмотрела на свою сигарету. Как бы давая понять: я не собираюсь докуривать ее. Тапиа, отлично поняв намек, бросил на американца беспокойный взгляд, говоривший: она же сейчас уйдет. Ранхель, судя по всему, был того же мнения. И сразу перешел к сути дела:

– Вам говорит что-нибудь имя Сесара Бэтмена Гуэмеса?

Три секунды молчания, два взгляда, вонзившиеся в нее. Она выдохнула дым насколько возможно медленнее:

– Представьте себе, нет.

Два взгляда скрестились, затем вновь устремились на нее.

– И тем не менее, – сказал Ранхель, – вы когда-то были с ним знакомы.

– Странно. Но в таком случае я, наверное, его бы помнила, правда?.. – Она взглянула на стенные часы – корректный повод встать и закончить этот разговор. – А теперь, надеюсь, вы извините меня…

Мужчины снова переглянулись. А потом агент ДЭА улыбнулся. Широкой, почти добродушной улыбкой. В его работе, подумала Тереса, если уж кто-то улыбается так, значит, у него есть особо серьезный повод.

– Дайте мне еще пять минут, – сказал американец. – Чтобы рассказать вам одну историю.

– Я люблю только истории со счастливым концом.

– А конец этой истории зависит от вас.

И Гильермо Ранхель, которого все называли Вилли, начал рассказывать. ДЭА, пояснил он, не занимается спецоперациями. Его задача – собирать данные, как полиция, держать сеть доверенных информаторов, платить им, составлять подробные доклады о деятельности, связанной с производством, транспортировкой и реализацией наркотиков, включать в них конкретные имена и фамилии и подготавливать материалы для передачи в суд. Поэтому ДЭА использует агентов. Таких, как он. Людей, которые внедряются в организации контрабандистов наркотиков и действуют там. Сам Ранхель тоже работал так сперва в группах чикано в районе Калифорнийского залива, потом в Мексике – контролером секретных агентов. И так восемь лет, за исключением четырнадцати месяцев, проведенных в Медельине, в Колумбии, в качестве связного между своей конторой и поисковой группы местной полиции, которой было поручено захватить и убить Пабло Эскобара. И, кстати, тот знаменитый снимок, где наркобарон, поникший, подавленный, стоит в окружении тех самых людей, что позже убили его в Лос-Оливос, сделал он, Ранхель. Теперь этот снимок, вставленный в рамку, висит в его кабинете в Вашингтоне.

– Я не улавливаю во всем этом ничего интересного для себя, – сказала Тереса. Она загасила окурок в пепельнице – не торопясь, но решительно, давая понять, что разговор окончен. – Уже не в первый раз, – добавила она, – полицейские, агенты или контрабандисты приходят ко мне с разными историями. У меня нет ни малейшего желания терять время.