Артуро Перес-Реверте - Королева Юга

Пати молча отодвинулась, прислонилась головой к стеклу окна. Тереса неловко поерзала на сиденье. Черт побери. Дважды за этот час она сказала то, чего не собиралась говорить. А кроме того, на самом деле она не сердилась. Вернее, сердилась, но не столько на Пати, сколько на саму себя; в общем-то, ответственность за все лежала на ней – или она считала, что на ней. Почти за все. Поэтому через несколько минут она взяла подругу за руку, такую же холодную, как неподвижное тело, оставшееся в больнице, под пропитанной кровью простыней.

– Ну, как ты там, жива? – тихо спросила она.

– Жива, – ответила Пати, не отодвигаясь от окна.

Она снова оперлась на руку Тересы, лишь когда выходила из машины. Раздевать ее не стали: как только ей помогли лечь, она уснула – беспокойно, неглубоко. Во сне Пати все время металась и вскрикивала. Тереса долго сидела в большом кресле рядом с кроватью: три сигареты, одна за другой, и большой стакан текилы. Сидела почти в темноте и думала, думала. Небо за раздвинутыми шторами было усыпано звездами, в море, за погруженным во мрак садом и пляжем, двигались далекие огоньки. Наконец Тереса встала, собираясь идти к себе в спальню, но в дверях остановилась и, подумав, вернулась. Подойдя к кровати, легла рядом с подругой на самый краешек, стараясь не разбудить ее, и долго лежала так, слушая измученное, надрывное дыхание. И продолжая думать.

– Ты не спишь, Мексиканка?

– Нет.

Прошептав это, Пати чуть придвинулась. Теперь их тела слегка соприкасались.

– Мне очень жаль, что все так вышло.

– Не беспокойся. Постарайся уснуть.

Опять воцарилось молчание. Им уже целую вечность не случалось быть вот так, вдвоем, наедине, вспомнила Тереса. Почти с самого Эль-Пуэрто-де-Санта-Мария. Или даже без «почти». Она лежала неподвижно, с открытыми глазами, прислушиваясь к неровному дыханию подруги. Теперь Пати тоже не спала.

– У тебя есть сигареты? – спросила она, помолчав.

– Только мои.

– Давай, сойдут и твои.

Тереса встала, подошла к комоду, где лежала сумочка, и достала две сигареты «Бисонте» с гашишем. Огонек зажигалки осветил лицо Пати: набухший фиолетовый синяк на лбу, распухшие, пересохшие губы. Мешки от усталости под глазами, пристальный взгляд на Тересу – Я думала, нам удастся это сделать, Мексиканка.

Тереса снова улеглась на спину с краю, взяла с тумбочки пепельницу и поставила на живот. Все очень медленно, чтобы дать себе время подумать.

– Мы это сделали, – произнесла она наконец. – Мы добились очень многого.

– Я имела в виду не это.

– Тогда я не знаю, о чем ты.

Пати придвинулась ближе, повернулась на бок. Она смотрит на меня в темноте, подумала Тереса. Или вспоминает меня.

– Я думала, что смогу это выдержать, – сказала Пати. – Мы с тобой вместе, вот так. Я думала, у нас получится.

Как странно все это, размышляла Тереса. Лейтенант О’Фаррелл. Та же самая. Как странно и как далеко, и сколько трупов за спиной, на этом пути. Трупов людей, которых мы, живые, убиваем, сами того не желая.

– Никто никого не обманывал… – Сказав это, она поднесла к губам сигарету; огонек ярко разгорелся между пальцами. – Я там же, где была всегда. – Она задержала в легких дым, выдохнула. – Я никогда не хотела…

– Ты правда так считаешь?.. Что ты не изменилась?

Тереса раздраженно покачала головой.

– Что касается Тео… – начала она.

– Ради бога! – презрительно рассмеялась Пати. Тереса чувствовала, как все тело подруги сотрясается от этого смеха. – К черту Тео.

Опять наступило молчание – на сей раз долгое.

Потом Пати снова тихо заговорила:

– Он спит с другими… Ты знаешь об этом?

Тереса пожала плечами – мысленно и на самом деле, понимая, что Пати не заметит ни того, ни другого. Я не знала, подумала она. Может, и подозревала, но дело не в этом. Оно всегда было не в этом.

– Я никогда ничего не ждала… – продолжала Пати каким-то отсутствующим голосом. – Только ты и я. Как прежде.

Тересе захотелось сделать ей больно. Из-за Тео.

– В счастливые времена Эль-Пуэрто-де-Санта-Мария, правда?.. – язвительно произнесла она – Ты и твоя мечта. Сокровище аббата Фариа.

Никогда еще они не иронизировали на эту тему. Никогда не говорили об этом вот так. Пати помолчала.

– Ты тоже была в этой мечте, Мексиканка, – наконец послышалось в темноте.

Слова прозвучали одновременно оправданием и упреком. К черту, подумала Тереса. Это не моя игра – ни тогда, ни сейчас. Так что к черту.

– Мне наплевать, – произнесла она вслух. – Я в нее не просилась. Это было твое решение, а не мое.