Артуро Перес-Реверте - Королева Юга

Тереса повернулась к наемнику. То были его первые за все время слова; голос звучал хрипло, глухо. Он продолжал смотреть сквозь Тересу – так, будто его взгляд терялся в пустоте. Массивное голое тело, накрепко привязанное к стулу, блестело от пота и крови. Тереса медленно подошла к нему, совсем близко, и ощутила терпкий запах грязной плоти, израненной и страдающей.

– Не торопись, Крапчатый, – сказала она. – Еще успеешь умереть. Ждать недолго.

Он чуть заметно кивнул, по-прежнему глядя туда, где она стояла раньше. А Тереса вновь услышала треск разлетающейся в щепки дверцы, увидела дуло «питона», приближающееся к ее голове, и голос Поте Гальвеса снова произнес: Блондин был одним из наших, Кот, вспомни, а она была его девчонкой. Отойди, чтобы тебя не забрызгало. А может, вдруг подумала она, я и правда в долгу перед ним. Прикончить его быстро, как он хотел поступить со мной. Черт побери. Таковы правила. Она кивнула на поникшего Кота Фьерроса.

– Ты не присоединился к нему, – тихо, почти шепотом произнесла она.

Это был даже не вопрос, даже не рассуждение вслух. Просто констатация факта. Бесстрастное лицо киллера не изменилось: он будто не слышал. Еще одна ниточка крови потекла у него из носа, задерживаясь в грязных усах. Тереса еще несколько секунд смотрела на него, словно изучая, потом повернулась и медленно пошла к двери. Языков ждал ее на пороге.

– Уважьте Крапчатого, – сказала Тереса.

Не всегда правильно карать всех поровну, думала она. Долги бывают разные. И каждый понимает их по-своему. По собственному разумению.

В свете, льющемся сквозь большие окна под потолком, поплавки надувной лодки «Валиант» походили на две большие серые торпеды. Сидя на полу, Тереса Мендоса, обложенная инструментами, возилась с винтами двух усиленных катерных моторов по двести пятьдесят лошадиных сил. На ней были старые джинсы и грязная футболка, волосы заплетены в косы – они свисали по обе стороны потного лица, – руки перепачканы машинным маслом. Рядом, наблюдая за работой, сидел на корточках Пепе Оркахуэло, ее доверенный механик; время от времени, не дожидаясь просьбы Тересы, он протягивал ей нужный инструмент. Маленький, почти щуплый Пепе в свое время был восходящей звездой мотоциклетного спорта, но… Масляное пятно на крутом изгибе дороги и полтора года лечения: в результате пришлось сойти с дистанции и сменить кожаный комбинезон гонщика на матерчатый комбинезон механика. Его случайно нашел доктор Рамос, когда его старенькая машина однажды отказала и он искал по всей Фуэнхироле ремонтную мастерскую, которая работала бы в воскресенье. Бывший гонщик талантливо обращался с моторами, в том числе и с катерными, из которых он умел выжимать до пятисот лишних оборотов в минуту. Он был из тех молчаливых, толковых и работящих парней, которые любят свое дело, готовы вкалывать от зари до зари и никогда не задают вопросов. А кроме того, что весьма важно, он отличался благоразумием. Единственным видимым признаком немалых денег, заработанных им за последние четырнадцать месяцев, была «хонда-1200», стоявшая сейчас рядом с яхтенным портом в Сотогранде, перед эллингом, принадлежащим «Марине Самир», небольшой компании с марокканским капиталом и гибралтарским юридическим адресом, одному из филиалов-ширм «Трансер Нага». Все остальное Пепе аккуратно откладывал. На старость. Потому что никогда не знаешь, частенько повторял он, на каком повороте тебя поджидает следующее масляное пятно.

– Ну, вот, теперь нормально, – сказала Тереса.

Она взяла сигарету, дымившуюся на опоре, на которой стояли двигатели, и, пачкая ее маслом, сунула в рот.

Пепе не любил, чтобы тут курили во время работы и чтобы другие копались в моторах, доверенных его попечению. Но Тереса была хозяйкой – ей принадлежал и эллинг, и сами моторы. Так что возражать не приходилось. Кроме того, Тересе нравилось заниматься такой работой, бывать на причале и в порту. Иногда она сама выходила в море, чтобы испытать мотор или катер, а однажды, управляя одной из новых девятиметровых лодок с полужестким корпусом (она сама придумала использовать полые кили из стекловолокна как емкости для горючего), провела в море всю ночь, гоняя мотор на полной мощности, чтобы проверить, как он себя ведет при сильном волнении. Однако на самом деле все это было лишь предлогом. Так она питала воспоминания и поддерживала связь с той частью себя, что никак не желала исчезнуть. Возможно, виной тому была утраченная наивность, то состояние духа, которое теперь, с высоты прожитого и пережитого, казалось ей близким к счастью. Может, тогда я была счастлива, говорила она себе. Может, я была действительно счастлива, хотя и не понимала этого.