Нора Робертс - Просто будь рядом

Полицейские уважительно расступились, пропуская их.

— Я должна сказать Дарли. Я обещала. Оцепите место преступления! — успела крикнуть Ева прежде, чем двери лифта захлопнулись, и покачнулась. — Черт. Кажется, я сейчас в обморок хлопнусь.

— Валяй. Кроме нас, этого никто не увидит, — ответил ей Рорк и подхватил ее обмякшее тело.

И уткнулся лицом в ее плечо.

Очнулась Ева уже в постели, поврежденная рука была на перевязи, а Мира как раз занималась порезом у нее на бедре.

— У меня ничего не болит.

— Сейчас — да.

— Но я чувствую… Черт, вы мне что-то вкололи. Я странно себя чувствую.

— Это пройдет.

— Ну и как там, досталось мне?

— Да, прилично. Тебя ударили ножом, избили, придушили и едва не выломали тебе руку. Но это заживет.

— Вы уж не злитесь на меня, — улыбнулась Ева; от обезболивающего она всегда начинала глупо себя вести. — Он хотел меня изнасиловать. В какой-то момент у меня крыша поехала, я подумала, он уже меня насилует. Но он не успел.

— Нет, — сказала Мира и погладила ее по щеке. — Ты его остановила.

— У вас кровь на платье. Вы всегда такая красивая, а тут — и платье, и пиджак, и юбка — или что там у вас. Пардон. Короче, все в крови.

— Ничего страшного. Я уже почти закончила.

— Ну ладно. А я голая?

— Не вполне.

— Это хорошо. А то неудобно так. А Рорк? Где Рорк?

— Я убедила его, что сама смогу о тебе позаботиться, пока он будет разговаривать с полицейскими и писать заявление. Он сам позвонит Дарли. Ты сможешь потом с ней поговорить, если захочешь.

— Он меня любит. Рорк. Любит.

— Ты даже не представляешь как.

— Меня никто до него не любил. И до Мэвис — она в меня прямо вцепилась, ни за что не бросит. И до Финн. Но Фини неловко будет так мне это в лицо говорить, так что… — Ева наигранно выпучила глаза и плотно сжала губы. — Но Рорку это все совершенно не неловко. Его от этого распирает — от любви, в смысле. И когда я поняла, что он меня любит, во мне все, что раньше не получалось, стало получаться. И до сих пор получается. Когда не получалось, мне проще жилось, но теперь, когда получается — так лучше. Понимаете?

— Понимаю. А теперь тебе нужно отдохнуть.

— Я хочу закончить, написать отчет. А на роже у меня все плохо? Ой, как я этого не люблю… Я, конечно, не красавица какая-нибудь там, но…

— Ты самая прекрасная женщина из всех, что когда-либо рождались, — сказал, стоя в дверях, Рорк, и Ева рассеянно-пьяненько улыбнулась ему.

— О! Вот видите, прямо-таки распирает. Ладно, напишу отчет — и домой, ладно? Давайте все поедем домой.

Рорк подошел к кровати и подсел к ней.

— Давайте.

Мира еще целые сутки наотрез отказывалась разрешать Еве садиться в самолет, а была она таким крепким орешком, что никому не по зубам. Зато это дало Еве время, чтобы разобраться со всеми подробностями дела и состыковать все концы.

— Макквин сейчас на борту тюремного транспортника, летит на спутник, в тюрьму особо строгого режима, — сказала она Рорку. — Но полиция Далласа и ФБР выдвинули против него новые обвинения. Будет присутствовать на суде по видеосвязи.

— Тебе придется выступать свидетелем.

— С превеликим удовольствием. А как дела у твоей сотрудницы из службы безопасности и у женщины из того номера?

— Выздоравливают. Я распорядился внести кое-какие изменения в служебные процедуры в том отеле.

— Того, что Макквин предпринял, невозможно было предвидеть. Это натуральное сумасшествие.

— Но ведь у него получилось, не так ли? — ответил Рорк и подумал, что никогда не сможет об этом забыть. — Он добрался до тебя.

— Мы оба знаем, что при определенном умении, если сильно этого захотеть и еще крупно повезет, можно добраться куда угодно и до кого угодно. Потому-то на свете и есть копы.

«Черт, до чего ж я не люблю летать», — подумала она, откидываясь в кресле.

Но, по крайней мере, в этот раз они летели куда надо.

— Ну и как же себя чувствует мой коп?

— Недурно, между прочим. Только рука болит.

— Прошлой ночью ты хорошо поспала, — сказал Рорк.

— Еще бы, меня ж дурью так накачали. — Ева взяла его за руку. — Я знаю, мне еще предстоит все это осмыслить, пережить. Всю эту мерзкую бредятину. Но я справлюсь — справлюсь, потому что в конце концов я сделала свою работу. Ты мне с этим помог.

— Я часто думал, если бы это было возможно, не вернуться ли мне в прошлое и не убить ли твоего отца, чтобы ничего этого с тобой не случилось. Когда я тогда вошел в наш номер, я явственно понял, через что тебе из-за него пришлось пройти, что он с тобой сделал, — он поднес к губам ее пальцы, те самые пальцы, которые сжимали рукоять ножа и которые он накрыл своей рукой, разделив с ней кровь. — Я мог бы взять у тебя тот нож и воткнуть ему в сердце. Макквину, твоему отцу. Я мог бы это сделать.