Нора Робертс - Просто будь рядом

— Чушь собачья, — отозвался Рорк. — Ничего ты не упустила. Ты до вчерашнего дня даже и не думала, что у него в Нью-Йорке было второе логово. С чего тебе было об этом думать? — Он встал, подошел к доске. — Когда она к нему приходила?

— В августе пятьдесят пятого.

— Значит, начнем искать с этого времени.

— Новостройка. Почему бы ему не построить что-нибудь на заказ по собственным планам, в точности то, что ему нужно?

Ева вытащила телефон и уже почти позвонила Пибоди, как вдруг вспомнила, о чем они условились. И послушно набрала номер Риккио:

— Кажется, у меня кое-что проклюнулось.

Пока Риккио искал, кого поставить на новое направление поиска, Рорк уже запустил собственный.

— Федералы как раз собирались заморозить его счета, — сказала она ему. — Так что я выиграла нам еще пару часов. Ради этого они подождут.

— Ну конечно, никакой спешки, как обычно, — проворчал Рорк.

Ева открыла рот, чтобы съязвить в ответ, но, глянув на него, замолчала. Рорк сидел за компьютером и сенсорным экраном, на стене за ним по настенному экрану пробегали какие-то символы. Волосы он убрал в хвост.

«Но теперь уже никакой стеклянной стены, — подумала она. — И измождения с тревогой на лице…»

Вместо едкого ответа она просто подошла к нему, наклонилась и поцеловала в макушку.

— Я еще ничего не нашел, — удивился, взглянув на нее, Рорк.

— Найдешь. Я звоню Мире. Может быть, она нам пригодится. И Фини. Нужно сообщить ему последние новости.

— Только не отсюда.

Открывая дверь Мире, Ева еще раз бросила взгляд на Рорка.

— Не заговаривайте с ним, — предупредила она. — Когда он так погружен в работу, может огрызнуться. Я правда не знаю, осталось ли у нас еще того чая…

— Я всего заказал с запасом, и я не огрызаюсь. К дьяволу все это налево.

Ева молча закатила глаза и пошла за чаем.

— Спасибо.

— Можем выпить это в гостиной.

— Нет, мне и самой неплохо бы видеть фотографии, — ответила Мира полушепотом, так как Рорк уже переключился на ирландский. — Кажется, он сдает.

— Да нет, просто это в нем от злости просыпается ирландец.

— Я не о Рорке, — слегка улыбнулась Мира. — Я имела в виду Макквина. Он много времени провел за решеткой и, как и многие в такой ситуации, привык к размеренной, упорядоченной жизни. Свобода после долгого заключения многих пугает, чрезмерно возбуждает или сбивает с толку. Как можно принимать решения, когда возможность делать это самому у тебя отняли?

— Но Макквин в тюрьме принимал решения. Он выбрал себе напарницу, выбрал новое место жительства, выбрал первую жертву — Мелинду.

— Да, но даже эти решения были нелогичны. Он ведь в первую очередь — педофил. И вот он рискует опять оказаться в тюрьме только ради того, чтобы убить тебя.

— Это я его остановила. Он ведь еще и самовлюбленный псих.

— Это так. По моим представлениям — и по твоим тоже, — первым делом он должен был залечь на дно, затем начать подыскивать себе новых жертв и только затем уже заняться тобой. А он начал с тебя. И с самого момента побега действовал импульсивно, нетерпеливо, вопреки своим привычкам и правилам. Его самомнению нанесен непоправимый ущерб. Он это отрицает, но все его действия слишком поспешны… лишены былой элегантности. Вот как сегодня: позвонил тебе, показал эту запись…

— Я в порядке. — Ева пристально посмотрела Мире в глаза.

— Его поступок говорит, что он старается восстановить самомнение, продемонстрировать, насколько он уверен в себе.

— А как же галстуки и оливки?

— Что-что? — непонимающе посмотрела на нее Мира.

— Он накупил кучу всякого барахла, всего с избытком, это не согласуется с его прежними привычками. Ну, например, дюжину одинаковых галстуков, прорву банок с оливками. И так далее. И Мелинда говорит: когда Сильвия ему позвонила, он целую минуту стоял в ступоре. Вытащил нож и просто застыл. Словно забыл, что собирался делать.

— Это согласуется с моей теорией, — кивнула Мира. — Свобода после длительного заключения может быть желанной, но от этого не менее травматичной. Она усложняет принятие решений. И еще больше — приспособление к неожиданно меняющимся обстоятельствам. — Как и Ева, она внимательно посмотрела на фотографии на доске. — Я считаю, он будет сдавать все больше. Его действия будут все больше и больше расходиться с его некогда нерушимыми принципами. И он сделается все более и более жестоким. Если он похитит еще одну девочку, он будет ее пытать. Может быть, даже убьет, просто потому что насиловать и мучить покажется ему недостаточным. Все, кроме тебя, станет казаться ему недостаточным. Он станет идти на все большие риски, чтобы схватить тебя. Пока ты жива, он будет чувствовать себя ущербным. Ты наказала его. В некотором ужасном смысле теперь его мать — это ты.