Нора Робертс - Просто будь рядом

— И что ты почувствовала? — спросила Мира.

— Дурноту, страх, ярость. Но я снова задвинула все это поглубже, надолго задвинула. Что-то по мелочи, может, и просачивалось, не давало спать, но мне удавалось снова затолкать это в дальний угол. А потом, незадолго до того, как я встретила Рорка, было одно дело. Одна девочка — совсем еще маленькая, буквально ребенок. И… я не успела.

— Я помню, — сказала Мира. — Отец накачался «Зевсом» и убил дочь прежде, чем ты успела до нее добраться.

— Он ее на куски порезал. А следующим было дело Де Бласса, и Рорк проходил по нему свидетелем. Он был таким… он был самим собой, и хотя из списка подозреваемых я его вычеркнула, выкинуть из головы не смогла. Потом дело закрутилось, и у меня внутри все перевернулось.

— И что ты чувствовала? — снова задала свой вопрос Мира, так что Ева даже выдавила из себя улыбку.

— Дурноту, страх, ярость. Что, думала, ему от меня надо? В смысле, вы посмотрите на него — ну чего он может от меня, во мне хотеть?

— Подсказать? — сказал Рорк.

Ева глянула на него.

— Ты мне и так каждый день это говоришь. Иногда я думаю, что все равно не понимаю, но я знаю. И когда у меня тогда все перевернулось, вскрылось и распалось, я все вспомнила. Отца и что он со мной делал. И больше это назад было уже не затолкать.

— А ты бы этого хотела? Затолкать это назад?

— Хотела. Да, хотела, — шепотом повторила Ева. — Но теперь… Теперь я хочу с этим разделаться, принять это и двинуться дальше. Раньше, наверно, не так. Тогда, когда я вспомнила все остальное. Вспомнила ту ночь, когда он вернулся и накинулся на меня, стал бить и насиловать. Он сломал мне руку, — она потерла предплечье, словно боль вернулась. — Когда я убила его. Я думала, что не смогу с этим жить, не смогу справиться с этими воспоминаниями. Думаю, без Рорка я бы и не смогла. И без тебя. Но в этот раз, вернувшись сюда, у меня в голове больше, чем было тогда. Теперь там Макквин, и его образ перемешивается с воспоминаниями об отце.

— В самом деле? — спросила Мира.

— Да. Наверно, так всегда было. Я знаю, что убила ради самосохранения. Я знаю, я была ребенком, что ударила, чтобы выжить. Но я также знаю, что испытала… радость от убийства. От того, что вонзила в него тот нож, ножик, один раз, другой, третий. Я была вне себя от радости.

— Почему бы в самом деле и нет.

Ева в совершенном шоке уставилась на Миру.

— Я убивала с тех пор. По долгу службы. Никакой радости это не приносит. И не может.

— Но то было не на службе. То был не офицер полиции, действующий по долгу службы. Ева, ты была ребенком, которого регулярно жестоко пытали — физически, психологически, эмоционально. Напуганным раненым ребенком, убившим чудовище. И эта радость была недолгой. Ты старалась забыть об этом, но это была лишь часть того, что двигало тобой. Ты испугалась этого чувства радости, потому что ты — это ты. Он не смог превратить тебя в животное, не смог превратить тебя в чудовище вроде него. Ты убила бешеного зверя и была этому рада. Ты отняла у другого жизнь и казнила себя за это.

— Если я снова это испытаю, если снова почувствую радость от того, что у меня руки в крови, я уже не смогу вернуться.

— Ты этого боишься?

— Мне… мне нехорошо от того, что, я знаю, во мне это есть.

— Это есть во всех нас, — сказала Мира. — Большинство никогда не оказываются в ситуации, когда им приходится или они сами намеренно испытывают это. Некоторые из тех, кто понимает это, превращаются в чудовищ. Другие становятся теми, кто их побеждает, кто защищает от них всех остальных.

— Обычно я понимаю это и принимаю. Но здесь… здесь все границы стерлись. Той ночью, когда у меня был кошмар, я напала на Рорка.

— Да это ерунда была, — начал возражать он.

— Не смей так говорить! — накинулась на него Ева. — Не нужно меня выгораживать. Я расцарапала тебя, я тебя укусила. Господи, я ему кровь пустила. Если бы у меня было оружие, я бы его применила. Я боюсь спать, — вырвалось у нее. — Боюсь, что снова сделаю это.

— Но ведь ты уже спала и не сделала.

— Да, но сегодня утром я посмотрела своей матери в глаза и узнала ее. Вечером я стояла над ее трупом и вспомнила. Кое-что. Я вспомнила еще кое-что.

— И ты боишься, что из-за этих новых воспоминаний во сне, когда ты теряешь бдительность, ты станешь еще агрессивнее?

— Логично, так ведь?

— Ева, я не могу пообещать тебе, что у тебя больше не будет ночных кошмаров или что они не будут жестокими. Но я могу сказать, что я думаю. Это была твоя первая ночь в Далласе, ты была так напряжена, и твое прошлое было так близко. Это была… просто перегрузка.