Татьяна Ермакова - Двойное золотое дно

Когда-то в детстве подобное гимнастическое упражнение называлось лодочкой. Только делала я его совершенно добровольно,и никто мои руки с моими ногами не связывал.

Увидев такую картину, я задалась закономерным вопросом.

Нет, я, конечно, понимаю, что Жень Геннадич — фигура внушительная. Но как они вдвоем с напарником смогли обезвредить столько народу?

Объяснение обнаружилось тут же. В умелых (и, видимо, не только по части мануальной терапии) руках эскулапа я заметила что-то, сильно смахивавшее на автомат УЗИ. Вполне возможно, что данная модель называется как-то иначе. Но моих знаний, полученных при просмотре фильмов-боевиков, для идентификации оружия явно было маловато. Но ведь выстрелов слышно не было...

Вцепившись руками в перила крыльца, я осторожненько спустилась со ступенек и попала в медвежьи объятия Жень Геннадича.

— Медицинская помощь требуется? — пророкотал басовито костоправ. — Где Илюха?

— Здесь, я здесь, — раздался за моей спиной голос Ельчанинова.

— Они что? Мертвые? — пролопотала я, тыча пальцем в братков, которые не издавали ни звука.

— Ну что ты, Ксюша! — хохотнул Жень Геннадич. — Оклемаются, отойдут. Мы, кажется, даже никому ничего не сломали... — Вот тут в его голосе послышалось некоторое сомнение, и, чтобы отвлечься от неприятной темы, он накинулся на Илью. — Нет, ну ты бы хоть дверь запер! Шериф, парень крученый, как шмальнет нам в спину...

— Не шмальнет, Геша, не волнуйся, — улыбнулся Илья. — Он теперь нас с Ксенией да и вас заодно сам оберегать будет от любых жизненных коллизий. Деньгами он не разбрасывается, тем более такими деньгами... Слушай! Ты что, решил у меня Ксеньку отбить? Геша, у тебя жена есть, поимей совесть, — внезапно возмутился Ельчанинов. А до меня дошло, что я продолжаю обнимать Жень Геннадича, уткнувшись лицом в его обширную грудь, точнее, обширный живот.

Я оторвалась от жизнерадостного толстяка, который на тираду друга лишь весело заржал, и попросила:

— А можно мне домой...

— По коням, — зычно рявкнул Ельчанинов и повел меня к выходу из садов. Напарник Жень Геннадича коротко кивнул нам, и они исчезли в ночи.

Когда мы садились в машину, которую Илья оставил довольно далеко от дома Шерифа, я вспомнила, что знаю и парня, с которым ушел Жень Геннадич. Это был то ли Саша, то ли Сережа, которого эскулап грозился закодировать от пьянки.

— А вас сколько? — полюбопытствовала я.

— Трое, ты же видела, — пожал плечами Ельчанинов, выворачивая руль направо. Мы выехали из садов и понеслись по пустынным городским улицам.

— Всего?! Их вместе с Шерифом — восемь! Кажется...

— Ксюш, ну что ты так волнуешься, все же хорошо.

— А если они за нами погонятся? — не унималась я.

— Нет. Пока освободятся, пока свечи вкрутят, а запасных наверняка нет... — О каких таких свечах он толковал? Там же электричество!

Я осторожно покосилась на Илью, ожидая объяснений.

— Мы выкрутили из их машин свечи. А без них автомобиль не поедет, — хмыкнул Ельчанинов. — Успокойся. Все хорошо.

Да-да, что-то такое я слышала в автошколе. Будто есть какие-то свечи, причем у каждой машины...

Вообще-то Илья, конечно, прав. Главное, что все хорошо.

Только вот мне было ужасно плохо. Не то чтобы меня стало трясти, так сказать, постфактум. Просто теперь у меня возникли новые вопросы... И мне это не нравилось. По законам жанра сейчас я должна пылать к своему спасителю глубокой благодарностью и любовью. Вместо этого мне хотелось устроить ему допрос с пристрастием.

До моего дома мы доехали в полном молчании. Илья периодически бросал на меня короткие взгляды. Я же упорно не желала смотреть ему в глаза.

Часы показывали начало пятого. Утра, разумеется. Больше всего мне сейчас хотелось встать под горячий

душ и расслабиться. Но сделать этого я не могла, пока не узнаю всю правду.

Когда мы вошли в квартиру, я сразу же направилась на кухню и первым делом выбросила в мусорное ведро грязную тарелку и чашку, которыми пользовался Шериф.

— Ксень, ты как? — Илья сделал попытку прорвать плотину моего молчания.

— Садись и рассказывай, — строго приказала я.

— О чем? — весело усмехнулся Ельчанинов, устраиваясь на подоконнике.

— Меня интересуют такие вопросы, — принялась я загибать пальцы. — Кто в этом городе действительно главный... «пахан» — это, кажется, так называется? Ты?

— Господи, Ксюша! С чего ты взяла?! — изумился Илья. Его рука с зажатой в пальцах сигаретой повисла в воздухе.