Виктория Платова - Смерть на кончике хвоста

«…Чета», — мысленно добавила Наталья и отправилась в кухню за стаканами. Марголис поплелся за ней и плотно прикрыл двери.

— А теперь объясните мне, что здесь происходит? Что за срочные покупки, которые не могут подождать до завтра? И что за частная встреча? У Володеньки за последние три года частные встречи происходили лишь с врачами. И с работниками санэпидстанции по поводу травли тараканов.

— Он приглашен на обед. Вернее, сам пригласил.

— Кого?

— Одну шестнадцатилетнюю девушку. Очень для него важную.

— А вы выступаете в роли сводни? Не пугайте меня… Несовершеннолетняя… Он что, решил пойти вразнос?

— В некотором роде. Дело в том, что…

Закончить тираду Наталья не успела: в проеме кухонной двери появился Воронов в костюме, белой рубахе и туфлях с развязанными шнурками. В руках он Держал галстук сдержанного серого цвета. Шея Воронова, сдавленная рубашкой, угрожающе покраснела, а воротник сбился.

— Ну, как? — спросил Воронов.

— Хуже не бывает, — честно призналась Наталья. — Сразу видно, что никуда дальше Кунсткамеры вы не выезжали. И последний раз были на людях на утреннике в детском саду.

— Может быть, кто-нибудь завяжет мне галстук?

— Галстук только испортит дело. Будет болтаться на шее, как удавка, — резонно заметила Наталья.

— А почему бы и нет? — воспользовавшись моментом, Марголис отхлебнул из бутылки. — Пусть болтается… Как раз в духе прославленного мастера детективов. Есть в этом что-то такое… хичкоковское.

— А запасной вариант приготовили? Демократичный?

— Конечно. Действовал строго по инструкциям. Только вот исландского пуловера не оказалось. Пришлось довольствоваться английским свитером.

— Переодевайтесь, Владимир Владимирович. Может быть, хоть здесь нам повезет.

Воронов скрипнул зубами, но все же подчинился и поплелся обратно в спальню.

— Вы делаете чудеса, дорогая моя, — одобрил действия Натальи Марголис, как только нескладный силуэт Воронова исчез в глубине квартиры.

— Вы полагаете?

— Да это же невооруженным глазом видно! И писать он стал лучше. Появилась такая, знаете ли, кровавая сумасшедшинка в подборе слов. Меня, как агента, это радует. И вообще радует, что вы появились в его жизни. Надеюсь проводить вас обоих к алтарю, — подмигнул Марголис, а Наталья неожиданно для самой себя покраснела.

— Не говорите глупостей, Семен Борисович! Это же инсинуации. Ложь чистой воды.

— Ложь, которая достойна быть правдой, моя дорогая… — многозначительно прошептал Марголис.

Наталья ничего не ответила на этот спонтанный афоризм, а лишь вцепилась глазами в запястье литагента.

— Простите, Семен Борисович, это у вас серебряный браслет?

14 февраля

Леля

…О, как Леля не знал своей племянницы Серафимы! Он понял всю глубину своей неосведомленности сразу, как только заехал за ней, чтобы сопровождать на встречу с Вороновым.

Первой на звонок вышла мать Симочки, а его старшая и единственная сестра Елена, еще восемнадцать лет назад удачно перескочившая с фамилии Леля на фамилию Алабина-Митницкая.

— Дитя готово? — спросил Леля у Елены, как только она открыла дверь.

— Не знаю. Уже три часа никого к себе в комнату не пускает. А до этого истерики устраивала, что мы, мол, с отцом неудачники и не смогли обеспечить ей достойное существование. Мои ботинки английские забрала и галстук у отца выманила. Который он в Пловдиве купил. Уводи уж ее быстрее, Ленчик!

— Разберемся, — бросил на ходу Леля и направился в комнату племянницы.

И осторожно постучал в запертую дверь.

— Симка! Выходи, время!

— Это ты, дядя Леня?

— Ну конечно. Или ты хочешь, чтобы мы опоздали?

Опаздывать Серафима не хотела, и ключ в замке немедленно повернулся.

То, что предстало перед глазами Лели, лишь отдаленно напоминало собственную племянницу, которую он обожал, холил и таскал на руках еще с пеленок.

Во-первых, она кардинально изменила прическу. Спокойные длинные волосы, которые выращивались с десятилетнего возраста, были заменены на экстремальную стрижку. Сима вылила на зачесанные остатки шевелюры не одну банку геля, и теперь голова ее тускло блестела, как панцирь броненосца.

Субтильное тело племянницы было воткнуто в костюм-тройку, а на шее свободно болтался отцовский галстук, купленный в Пловдиве. Благородные платья с мягким силуэтом, которые до последнего дня обожала племянница, были забыты напрочь. Так же как и золотой принцип минимализма в косметике. Темная помада, темные тени и демоническая мушка над верхней губой, над которой Серафима трудилась, очевидно, не один час.