Татьяна Полякова: Чудо в пушистых перьях

— Сегодня в 17.50 в своей машине, в которую, видимо, было заложено взрывное устройство, погиб известный криминальный авторитет Шанцев по кличке Бритый.

Груня прижала руки к груди и ахнула:

— Вот придурки.

— Чего? — испугалась я. А она ткнула пальцем в телевизор и добавила:

— Так ведь уравняли…

Витька с Ряхой появились через час и прямо с порога заявили:

— Папули в дворницкой нет. И Михалыча. Наверное, в народ пошли. Посоветоваться с папой надо. Дело сделали, а дальше что?

— Сумасшедший дом по тебе плачет, — сказала я, а Зеіифира кинулась кормить гостей.

Нг успели мы сесть за стол, как хлопнула дверь, раздались шаги и в кухню вошел папуля. Совершенно трезвый, причем свеж и бодр, будто и не блуждал в астрале целую неделю. Волосы заплетены в косу, бородка подстрижена, линялые джинсы и балахон необыкновенно его молодили.

— Любимый, — ахнула Земфира.

Папа поцеловал ее и приветливо сказал:

— Здравствуйте, молодые люди. Васена, это твои друзья? Очень мило, что вы к нам заглянули.

Я приоткрыла рот от изумления, а Витька так обрадовался папиному приходу, что даже покраснел. Потом встал из-за стола и сказал, немного волнуясь:

— Мы тут вас, Анатолий Васильевич, дожидаемся. Дело сделали, вот хотели спросить, чего дальше?

Папа поднял бровь, но удивляться не стал, присел к столу, все еще улыбаясь, и заявил:

— Внимательно вас слушаю, молодой человек. Всегда рад помочь советом и вообще… горжусь, что у моей Василисы такие осмотрительные друзья.

Зря папа гордился, мог бы подождать. Ну, Витька ему и выдал. Всю нашу историю. Пояснил толково: мол, было ваше указание и мы его выполнили, и последующие указания тоже, а теперь извечный вопрос: «Что делать дальше?»

Все-таки папа у меня гений: другой бы со стула свалился, а мой только сделался зеленым и ненадолго прикрыл глаза. Потом вскочил и рявкнул:

— Немедленно из города! Сию минуту к маме, в калмыцкие степи, там вас никто не найдет.

— Может, мы чего не так… недопоняли? — испугался Витька. — А в степи нам никак нельзя, у нас всего двести баксов на всех. Правда, у Груни есть еще, но это для кота, и она их не даст. А кот один жрет за пятерых, уж можете мне поверить, на червонец баксов в день за милую душу…

Папа положил руку на сердце и сделался синим.

— Деньги будут, — с трудом придя в себя, заверил он. — Я тебе сколько раз повторял, Василиса, что ты богатая невеста. Конечно, я планировал… но раз такое дело… Поедете через Москву, я вам дам адрес одного коллекционера, а сам с ним по телефону свяжусь. Он заплатит хорошие деньги, давно мне покоя не дает…

— Папуль, если ты про Филонова, — кашлянул а я, — так он в ментовке. Его Сверчок стырил, и картина теперь… вещественное доказательство.

— Как плохо ты знаешь своего отца, — покачал головой родитель и пошел в гостиную, а мы потрусили следом.

Папа снял со стены одну из своих картин, вынул ее из рамы, а потом содрал холст, под которым оказался еше один.

— Вот он, Филонов, — прошептал он с умилением, и на глазах его выступили слезы.

Я полезла папе под руку, чтоб взглянуть на картину, и в душу вновь закрались сомнения. Сказать по правде, этот Филонов был ничуть не лучше папиного. Но высказывать крамольные мысли я поостереглась и с признательностью шепнула:

— Спасибо, пап.

Папа поцеловал меня, смахнув слезу, и прижал к груди.

— Я сейчас позвоню Константину, он вас вывезет из города и в ближайшем областном центре посадит на автобус до Москвы. Зина, дай им денег на дорогу… А потом к маме. Как здесь все утихнет, я вам просигнализирую.

Но Витька, уяснив, что к чему, ехать без папули наотрез отказался, заявив, что в каждом деле должен быть руководитель, иначе что тогда получается? Ясно как день, ничего хорошего. Папа собрал волю в кулак, а потом сказал:

— Зина, возьми самое необходимое, мы едем путешествовать.

Уж я-то знала, чего ему это стоило: папа всегда тяготел к оседлому образу жизни.

Долго путешествовать нам не пришлось. Три недели мы прожили в Сочи, а потом заскучали. И вернулись. Вот тут и оказалось, что никому до нас нет дела. Особенно ментам. Три недели в городе шла пальба. По-умному это называется передел собственности, хотя, может, не собственности, а территории, я в этом не очень сильна. В результате передела в живых мало кто остался, да и тех милиция определила кого на пять, кого на три, а самых везучих на десять лет. Места Витьке при таком раскладе не нашлось ни там, ни здесь, чему он нисколько не опечалился. Конспиративной квартиры он, конечно, лишился, но отнесся к этому философски. «А на фига она мне?» — заметил он презрительно. А если Витька не переживает, так мне чего горевать?