Татьяна Полякова - Чудо в пушистых перьях

— Код сто семьдесят.

Граждане обменялись парой слов с Витькой и покинули прихожую с удовлетворенным видом, я же, продолжая пребывать в изумлении, сочла нужным спросить:

— Они что, придурки?

— Почему? — насторожился Ряха.

— Кто ж так картины покупает? — удивилась я. — Ведь нужен эксперт, и вообще…

— Вообще нас не касается, — перебил Витька. — Если эти типы чего замыслили, им с Самсоном разбираться, а я бы им этого не советовал.

Однако, несмотря на Витькины слова, видно было, что я зародила в душах друзей сомнения. На кейс они взирали, хмуря мудрые лбы.

— Чего теперь? — задала я вопрос.

— Бабки Самсону отвезем, — с неохотой ответил Ряха. — Кстати, нам доля причитается.

— Не вздумайте брать деньги, — посуровела я. — Филонов липовый, вот увидите, добра от этих денег не, будет.

— А ты не каркай, — обиделся Витек, косясь на кейс. — Поехали.

В этот момент в прихожую вышла Груня и спросила:

— Куда?

— Бабки отвезем.

— Мы с вами, — заявила она и пошла за Пафнутием и корзиной.

— Ты что? — обиделся Витька. — Куда с нами? К Самсону?

— А вы к нему? Значит, и мы туда же.

— Ты спятила, что ли? Я к Самсону с бабой поеду? Ты, Груня… короче, ты не права.

— По ушам мне можешь не ездить, — повысила она голос. — Скажи прямо: мы семья или нет?

— Семья, — испуганно кивнул Вмтька.

— Вот. Ты что попу говорил, когда венчался? «И в горе, и в радости». У тебя сегодня что?

— Ну… я не знаю…

— Тем более надо вместе. И без базаров. Мы можем в машине подождать, если тебе за жену стыдно.

— Не в этом дело, — робко заговорил Ряха, но Груня гневно сверкнула глазами:

— Ты что ж, клятву не уважаешь?

— Ряха перед попом не клялся, — влезла я, а Груня отрезала:

— Вот пусть дома и сидит.

— Ты, Груня, дура совсем, — приуныл Витька. — То есть ты, как бы это… недопонимаешь.

— Все я понимаю, — ответила она. — Поехали.

Кончилось тем, что поехали мы все вместе, и тут началась маета. Витька сидел за рулем и вроде как оглох, а Ряха с томлением пялился на кейс, лежащий на его коленях, и даже постукивал по нему пальцами.

— Приличные деньги, — заметил он тихо.

— Отвянь, — твердо заявил Витек. — Папуля что сказал? Денег не брать. Все. Заметано. И не нервируй меня.

— Нет так нет, — обиделся Ряха и стал смотреть в окно.

Через полчаса мы подъехали к казино «Олимпия», Витька взял кейс и, сказав:

— Ждите здесь и не высовывайтесь, — направился к боковому входу.

— Папуля у тебя, конечно, гений, — вздохнул Ряха, провожая друга взглядом, — но бабки все же приличные.

Витька вернулся минут через десять, сел в машину и, ничего не говоря, поехал по проспекту. Мы тоже молчали. Ряха печалился, а Груня удовлетворенно улыбалась. Я же совершенно не знала, как относиться к происходящему. Филонова нарисовал папа, неужто за картину отвалили настоящие деньги?

В этот момент за нашей спиной что-то грохнуло. Мы втянули головы в плечи, а потом дружно оглянулись. Второй этаж «Олимпии» был объят пламенем, из открытых настежь дверей ломились люди, а ор стоял такой, что уши закладывало.

— Ряха! — заорал Витька не своим голосом, жутко бледнея, а тот торопливо перекрестился.

— Это не я… ни сном ни духом, клянусь, брат.

— Ну что за день? — всхлипнул Витька.

Мы с Груней совершенно ничего не понимали и потому молчали, только таращили глаза. Парни загнали джип в какой-то переулок, и мы пошли взглянуть, что происходит в «Олимпии». Когда мы пробрались сквозь толпу, там уже успели выставить оцепление. Подъехали пожарные машины, потом машин стало столько, что не протолкнешься, потом из здания что-то вынесли на носилках.

— Ой, блин… — прошептал Витька, предварительно сосчитав количество носилок.

— Думаешь, все? — сочувственно спросил Ряха.

— Чего думать. В комнате было шестеро, и носилок тоже шесть. Это что ж выходит, мы сами привезли Самсону бомбу. Можно сказать, отцу родному…

— Не завидую я нам, — вздохнул Ряха и задумался. — С другой стороны, если б денежки взяли мы, лежать бы нам сейчас в полиэтиленовых мешочках на носилках.

В конце концов народ, удовлетворив свое любопытство, начал расходиться. Мы тоже покинули площадь и поехали в дворницкую, потому как опять перешли на нелегальное положение. По дороге Ряха заявил, что потерял интерес к жизни, а Витька бушевал:

— Отморозки хреновы, да как они решились? Уроды, мать их, а мы теперь расхлебывай. — Витька не успокоился, даже когда мы вошли в дворницкую. — Я этого урода из-под земли достану, знать бы, где он… Ладно, Сверчок, из города тебе не уйти…