Татьяна Полякова - Эксклюзивный мачо

Лялин застенчиво улыбался, стоя на пороге мое­го дома. Застенчивость шла ему так же, как мне буй­ная радость, которую я в настоящий момент пыталась изобразить. Мы одновременно засмеялись, в ос­новном над своими напрасными усилиями, и вновь стали походить на нормальных людей.

– Привет, – сказал Лялин, перешагнул порог и запечатлел на моем лбу братский поцелуй. Я ухвати­ла его за уши и приложилась к губам. – Ох ты господи, – хмыкнул он, но остался доволен.

– Проходи, – милостиво предложила я, и он опасливо внедрился в мою квартиру, без конца огля­дываясь, точно ожидая подвоха. На самом деле он испытывал неловкость. По большому счету загляды­вать ко мне ему совершенно без надобности и вразу­мительного предлога, под каким ему сделать это, он не придумал, вот теперь и вертелся, как уж на ско­вородке.

Надо полагать, он явился проверить слухи, что ходят обо мне в народе. Если верить общественнос­ти, я пью ведрами, окончательно потеряла человеческий облик и по этой причине не выхожу из дома.

Я с недовольством уставилась в спину Лялина. Ладно дураки болтают, на то и дураки, но Лялин-то умный, чего ж тогда верит во всю эту чушь? Не мешало б проучить его как следует. К примеру, учи­нить пьяный дебош. А что, прямо сейчас и учиню.

Лялин между тем прошел в кухню, устроился в моем любимом кресле и спросил:

– Ну, как там в Греции? По-прежнему все есть?

– На то она и Греция.

– Жениха нашла? Небось, от мужиков отбоя нет.

– С чего ты взял? – нахмурилась я, поражаясь чужой прозорливости.

– Уж больно распустилась.

– Это в каком же смысле? – заподозрила я под­вох.

– В смысле, расцвела. Слушай, помнится, ты как-то болтала о том, что вполне способна полю­бить бедного немолодого человека?

– Тебя, что ли? Так ты не бедный. Полюбить-то я по-прежнему готова, но почему-то не рассчиты­ваю на ответное чувство. Ты чего пришел? Если спасать…

Лялин махнул рукой.

– Спасать тебя нет нужды, это мне доподлинно известно. К тому же я в спасители не гожусь. Опять же, мне твои слова обидны. Просто зайти по старой памяти уже нельзя?

– Можно. Но, зная тебя как очень занятого че­ловека, весьма сложно представить, что ты болта­ешься по гостям.

– Для тебя я всегда рад сделать исключение. – Олег улыбнулся и взял меня за руку, взгляд стал иным, теперь он смотрел на меня заинтересованно и даже с нежностью. – Как дела? – спросил он тихо.

– Нормально, – честно ответила я, высвободи­ла руку и устроилась в кресле напротив.

– Чем думаешь заняться?

Я пожала плечами, потому что сама еще толком не знала.

– Дед назад не звал?

– Нет, – покачала я головой.

– Странно.

– Чего же тут странного? Мы утомили друг дру­га, надо немного отдохнуть.

– Значит, ты вполне допускаешь, что можешь вернуться?

– В его команду? – удивилась я. – Забавно, что ты об этом спрашиваешь. – Я покачала головой и усмехнулась, а Лялин вновь спросил:

– Ну так да или нет?

– Нет.

Он кивнул и почесал бровь, размышляя о чем-то.

– Прозвучало очень категорично, – заметил он едва ли не с печалью.

– Тебя это удивляет? – не поверила я.

– Скорее беспокоит. Наверное, я человек при­вычки, невозможно представить тебя занятой чем-то другим. Ты была его доверенным лицом. Конеч­но, это не всегда… приятно, – с трудом нашел он нужное слово, – но, согласись, кое-какие преиму­щества все же были. Дед – это Дед, и ты в этом городе кое-что значила.

– А теперь не значу ничего и ничуть этому не огорчаюсь.

– Серьезно? – Теперь Лялин смотрел с надеж­дой, точно ребенок в ожидании подарка.

– Серьезно, – ответила я, хотя за мгновение до этого намеревалась послать его к черту. – Я была его доверенным лицом, а ты начальником его охра­ны. Теперь ты работаешь в своей фирме, получаешь приличные бабки и всем доволен. Или нет?

– Доволен, – улыбнулся Лялин.

– А что мне мешает?

– Да я не о работе, – вновь вздохнул он. – Как раз работа волнует меня меньше всего. Найдешь чем заняться. На худой конец вернешься в убойный от­дел. Зарплата тебя не тревожит, так что будешь ра­ботать не за деньги, а за идею. Но… я был только его начальником охраны, ты – другое дело. Дед…

– Заменил мне отца, – подсказала я, – а потом был моим любовником. Потом стал политиком, и я помогала ему в меру сил. До политики мне дела было мало, а он человек родной… Но Дед перегнул пал­ку. И я ушла. А как только ушла, поняла, что сде­лать это надо было раньше, потому что почувствова­ла огромное облегчение. На этом, я надеюсь, мы и закончим.