Татьяна Полякова - Сестрички не промах

— Дядечка, а мы вам ходы нашли, целых три. Сашка докладывал?

Сашка припал к моему плечу, Макс громко икнул, а Коля свалился со своей качалки. Мотыль обвел всех взглядом и сказал:

— А у вас тут весело…

— Ага, — поддержала разговор сестрица. — Инопланетяне завелись, людей крадут для опытов. Троих уже свистнули. Вот ждем, кто следующий… Нервничаем.

Мотыль внимательно посмотрел на Мышильду. Она повела носиком, скосила глазки и грустно вздохнула.

— Ну, ничего, ничего… — вздохнул Мотыль и перевел взгляд на Макса. Тот подошел ближе и стал рассказывать о гробнице и черепах. Мышильда, конечно, тут же влезла со своим двенадцатым веком и познаниями в археологии.

— Денег нет, — закончил Максим. — Конечно, может, он их в стену замуровал, но лично я в этом сомневаюсь.

— Ясно, — кивнул Мотыль. Его вроде ничуть не раздосадовало то, что деньги не отыскались и даже наоборот, а вот гробница и черепа необыкновенно заинтересовали.

— Сколько, говоришь, их там? — спросил он Макса.

— Пятнадцать, — повторил он, а Мотыль довольно засмеялся и даже пропел:

— Пятнадцать человек на сундук мертвеца…

Мне все эти разговоры интересными не казались. Я все ждала, когда нас Сашка по-настоящему познакомит. Не могу же я называть родственника дурацкой кличкой Мотыль и при этом вести светскую беседу. Но Сашка начисто забыл обо всех правилах приличия. Вспомнив о том, что я леди, я обиделась и сказала:

— Всего доброго, — и пошла домой. Мышильда потрусила следом.

— Ну чего ты? — спросила она смиренно. — Интересные ведь были разговоры.

— До разговоров ли мне сейчас, когда Михаил Степанович пропал, и Евгений, и даже участковый.

В нашем доме стояла зловещая тишина, а под окном сидела Настасья Филипповна и вытирала глаза платком.

— Не появились? — со вздохом спросила она. Мы покачали головой, потом обежали весь дом, сад, пустырь и опять головой покачали. Безутешная женщина побрела по улице, а мы смотрели ей вслед и думали, куда могли подеваться три здоровенных мужика?

— Тут точно преступление, — заявила я, а Мышильда в ответ подергала себя за ухо.

Сидя в кухне, мы попробовали ждать известий о пропавших или их возвращения. Через несколько минут это сделалось совершенно невыносимым, и я, поднявшись, решительно заявила:

— Идем копать.

Сестрица возражать не стала, и мы отправились на пустырь.

— Думаешь, Макс мент? — спросила я по дороге.

— Не думаю, а вижу.

— А чего ж он с этими?

— Надо полагать, задание выполняет.

— Придушить бы стервеца, — в сердцах сказала я.

— Никак не можно, — покачала головой сестрица. — И даже наоборот — должны и обязаны содействовать в меру сил и возможностей.

От этого разговора я ужас как разнервничалась и землю швыряла так, точно в том месте, куда она падала, стоял мой злейший враг, как-то незаметно приобретший черты Максима. Мышильда сопела рядом, не сказав за все это время ни слова, и только когда мы уперлись носами в фундамент напротив, заявила:

— Вот и все.

И в самом деле: кухни кончились, все три. Мы перекопали все три возможные площади, где они могли находиться, и ничегошеньки не обнаружили — не только тридцати золотых червонцев, но даже самого завалящего кольца. Я сурово осмотрела перекопанное пространство и вздохнула: знала ведь, что чепуха все это, и пошла на поводу. Только мужа лишилась из-за дурацких сокровищ.

— Лизавета, — робко начала Мышильда, — мы как хотели: если на метр ничего не найдем, будем копать на два.

— Чтоб кто-нибудь из наших мужиков выкопал двухметровую яму? Да ни за что на свете. И зачем ему такая яма в родном подполе?

Мои слова произвели впечатление.

— Да уж, — сказала сестрица. — Вряд ли прадед так расстарался… И яму рыть совершенно необязательно, когда вокруг ходов полно.

— Не говори мне о них, — разозлилась я и полезла из ямы. Мышильде ничего не оставалось, как выбираться следом. — Прямо бы сию минуту уехала, — заявила я, шагая к дому. — Да вот душа болит о пропавших.

— Три дня придется выждать, — согласилась Мышь.

Солнце садилось за горизонтом, на землю пала мгла, а бриллиантовый дым растаял в тумане.

Хотя потрудились мы на славу, аппетита не было, и спать мы легли без ужина. Уснуть никак не получалось, я думала о несчастном Михаиле Степановиче и босом Евгении, а также об участковом Иваныче, о сокровищах прадеда, которые не пожелали найтись, и о черепах двенадцатого века. Где-то около полуночи под окнами послышались шаги, и Сашка неуверенно позвал: