Татьяна Полякова: Сестрички не промах

Мы прошествовали к лифту. Лифтер, парень лет двадцати, завидев меня, привалился к стене, прикрыл глаза, задышал часто-часто на манер собаки, потом открыл глаза и промямлил:

— Прошу вас. — Он трудился вторую неделю и еще не привык.

Я легонько потрепала его по плечу, парень расплылся в улыбке и влетел головой в дверь лифта, охнул, покраснел и нажал не ту кнопку, лифт пошел не вниз, а вверх. Парень извинился, стал нажимать подряд все кнопки, и свет в кабине погас. Мышильда нервно хихикнула, свет вспыхнул вновь, а лифт наконец-то отправился в нужном направлении.

Лифтер был недавним приобретением, двухнедельным, как я уже сказала. Когда я только открывала здесь свою контору, арендная плата была смехотворной, а табличек на дверях понавешано столько, что глаза разбегались. Год назад три этажа заняла одна крупная фирма, вытеснив мелкие конторы. Моя, само собой, осталась, равно как и смехотворная арендная плата.

Мы вышли из лифта. Трое мужчин, спешивших нам навстречу, разом замерли, даже про лифт забыли, и правильно: лифтер тоже про него забыл и до сих пор размазывался по стенке.

— Просто смотреть противно, — пожаловалась Мышильда. — Ведут себя как идиоты.

— Правильно себя ведут, они идиоты и есть, — отмахнулась я и направилась к машине.

У меня новенький «Фольксваген», я отвалила за него огромные деньги, но он того стоит. Мышильда перевела взгляд с меня на машину и тяжко вздохнула:

— Везет же некоторым.

— Это кому же? — усмехнулась я, устраиваясь за рулем.

— Только не заводись, что ты сама, своими руками и так далее…

— А тебе кто мешает своими руками? — огрызнулась я.

— У меня нет твоей хватки.

— Тогда живи на свою зарплату.

— Проживешь на нее, как же, — обиделась сестрица. — Отпуск, а я здесь торчу.

— Поезжай на юг, — продолжала я вредничать.

— На какие шиши? — В этом месте она насторожилась и спросила ласково:

— А ты на юг собралась?

Ясно, Мышильда уже со мной намылилась ехать.

— Отдохнуть в этом году не получится. Деньги нужны, придется покупать квартиру.

— А твоя как же? — удивилась Мышильда, или попросту Мышь.

— Что значит моя? Есть еще Иннокентий Павлович. Не могу же я его вышвырнуть на улицу. Он, чего доброго, и вправду с балкона сиганет. К тому же он прилично зарабатывал, когда мы ее покупали, и на половину жилья имеет право.

— А другая квартира?

— Там же предыдущий муж живет. Его я тоже оттуда не могу выгнать. У него полоса неудач.

— Ага, — съязвила Мышильда, — и мамина квартира. Слушай, а почему бы тебе не сделать родственный обмен, занять одну квартиру, а в другую поселить предпоследнего с последним?

Я неодобрительно посмотрела на Мышильду, хотя идея показалась мне занятной.

Мы подъехали к рынку и отправились за цветами. Парень, сидевший в «Вольво», прищемил палец дверью, еще один поскользнулся на арбузной корке, а тип, у которого мы покупали цветы, простонав «Господи», забыл взять у меня деньги. В целом поход прошел нормально. Мы загрузились в машину и поехали на кладбище.

День был солнечным, но не таким жарким, как предыдущий. На завтра обещали дожди.

— Сейчас бы к морю, — мечтательно прошептала сестрица, хитро на меня поглядывая. И совершенно напрасно: к морю я не собиралась, так же как не собиралась тратить деньги на эту Мышь неопределенной окраски. О чем я не замедлила прозрачно намекнуть.

Старое кладбище находится в черте города. Оставив машину на стоянке, мы прошли через новые ворота и по аллее направились в сторону церкви. Здесь, возле кирпичной кладбищенской ограды, похоронены наши бабушка и дедушка. С них мы обычно начинаем посещение. Могилы радовали глаз цветущими бархатцами. Мышильда принесла воды, мы немного прибрались, расставили цветы и присели на скамейку. Я посмотрела на памятник с выбитыми на нем датами. Если мужчины в нашем роду мерли как мухи, то женщины, как будто желая компенсировать их столь недолгое пребывание на земле, доживали до глубокой старости. Бабуля отметила свой девяностолетний юбилей и скончалась на следующий день, пережив супруга на тридцать лет. Думаю, дедушка ее дождался с большим трудом. Впрочем, судя по рассказам, встреч с дражайшей половиной он никогда особенно не искал. Победу свету его носило от Львова до Шанхая, а бабушка была тяжела на подъем и за ним не поспевала.

Мышильда полезла за сигаретами, а я рявкнула:

— Не смей при бабке.

— Глупость какая, — разозлилась сестрица, но закурить все же не решилась, вздохнула, посмотрела на меня и сказала: