Рашид Кешоков - По следам карабаира. Кольцо старого шейха

Коноплянову, развившему в этот день бурную деятельность, пришлось даже ночевать в своем кабинете. До поздней ночи он сидел у телефона, принимая только тех посетителей, которые являлись от Гоголева с докладом по поводу розыска Барсукова и Кумратова. Сделано было немало, однако это не могло избавить Виталия Николаевича от тревожного предчувствия, что по прошествии оставшихся двух с половиной суток (срок, поставленный Воробьевым), он не сумеет доложить первому секретарю обкома о поимке преступников.

В середине дня основательно похолодало, сначала пошел несильный, но холодный дождь, задул резкий северный ветер, и вскоре на распустившуюся зелень, на мокрые тротуары, крыши домов, кружась и мелькая серыми мухами, повалили рыхлые хлопья снега. Такой погоды в мае старожилы Черкесии не помнили уже лет десять.

Часам к восьми вечера мокрые, грязные, в заляпанных ошметками глины шинелях, прибыли Дуденко и Маремкулов. Первый безрезультатно обследовал весь правый берег Кубани от городского рынка до Псыжского разъезда, второму повезло несколько больше. Абдул Маремкулов, конечно, не замедлил воспользоваться этим и, с плохо скрываемым торжеством, бросая изредка косые взгляды на своего незадачливого на этот раз соперника, доложил, что ему удалось найти свидетеля, зверолова, который накануне ставил в лесу ловушки и неподалеку от лесосеки услышал выстрелы и крики. Коноплянов поморщился.

— Охотничий сезон начался, — сказал он. — Вы знаете, лейтенант, что такое «гай»?

— Так, немного, — замялся Абдул.

— То-то же. Охотничий гай — это когда целая группа людей выгоняет зверя на линию застрела. Вот вам стрельба и крики. Что еще?

Маремкулов померк.

— Ничего. Я ограничил свои действия проверкой проселочных дорог, как мне было приказано.

— Ладно. Составьте письменное донесение.

— Я уже передал Виктору Ивановичу… а вот и он сам. В кабинет вошли Гоголев и Леонтьев.

— Ну, что?

Виктор Иванович сел. Он никогда не ожидал приглашения. Постояв немного, сел и Леонтьев.

— Директор Шахарской фабрики не мог сообщить ничего, порочащего Барсукова и Кумратова. Впрочем, как и другие руководящие ее работники. Правда, из личного дела Барсукова известно, что в прошлом он был в деникинской армии в чине поручика. Однако перешел к красным и с тех пор верно служил Советской власти… За Кумратовым — ничего…

— Мало ли что! — перебил Коноплянов. — Знаем мы этих бывших белогвардейцев! Кто, кроме них двоих, мог взять деньги? Оба же исчезли!

По губам Гоголева скользнула его обычная, едва заметная скептическая усмешка: он не любил выводов поспешных и скоропалительных.

— Пока не знаю. Возможны и другие варианты.

— Какие, например?

— Пока рано что-либо утверждать, — вступил в разговор молчавший до сих пор Леонтьев, — но…— и посмотрел на все еще стоявших у порога Дуденко и Маремкулова.

— Да, — кивнул им начальник управления. — Вы свободны.

— Стало известно, — продолжал Петр Яковлевич, когда они ушли, — что Барсуков и Кумратов после получения денег в Госбанке обедали в столовой на площади. К ним подсел неизвестный.

— Так найдите его! — нетерпеливо оборвал Виталий Николаевич.

— Это не так просто, — сказал Леонтьев. — Официанты как-то не заметили его. Внешность описывают разноречиво…

— Проведите повторные допросы. Допросите буфетчика, посетителей.

— Часть уже опросили. Завтра думаем закончить. Когда они ушли, звонил из Джегуты Бондаренко, уверенный, что он будто бы напал на след похитителей. Но телефонная связь внезапно оборвалась и звонка больше не последовало. Вероятно, была повреждена линия: все может случиться в такую непогодь.

Заснул Коноплянов на плюшевом диване в своем кабинете. За день он так устал и нанервничался, что даже не пошел в «комнату отдыха».

Шукаев навещает сына. Не узнать прежней Зулеты. Воспоминания хороши, когда они есть. О втором платке с инициалами.

«Улица Орджоникидзе, 5, квартира 4». Жуниду не понадобилось даже заглядывать в записную книжку — адрес этот отпечатался в его памяти сразу, в одно мгновение, как только он получил его. Шукаев знал эту улицу по прежним своим наездам в Черкесск и быстро нашел дом, в котором жила его бывшая жена, теперь не просто домохозяйка, а судебно-медицинский эксперт Зулета Нахова.

Дараев с Сугуровым поехали в управление к Бондаренко, чтобы обменяться информацией: Жунид подозревал, что преступления последнего времени в Дербенте, Черкесске, ауле Калеж имеют между собой какую-то связь. Это подозрение укрепилось в нем, когда в Зеленском районе его познакомили с шифровкой, разосланной по низовым учреждениям НКВД и милиции за день до праздников. Речь в ней шла «о недавнем побеге из Читы Хапито Гумжачева и Паши-Гирея Акбашева. Побег был беспрецедентный и дерзкий. В Читинской тюрьме заключенные не сидели сложа руки — делали мебель, шили брезентовую робу для строителей, пилили в карьере туф. Попав в столярную бригаду, оба рецидивиста ловко воспользовались моментом отгрузки готовых шифоньеров, и когда те прибыли в магазин, глазам насмерть перепуганного кладовщика, открывшего один из них, представилась картина неожиданная и странная: два небритых человека, скорчившиеся за дверцей в неудобных позах. Они мгновенно выскочили, один выхватил из-за пазухи нож, другой направил на обмершего кладовщика револьвер. Напуганный кладовщик помог им переодеться в форменные комбинезоны подсобных рабочих магазина и даже дал денег — все, что у него нашлось в кармане — около ста пятидесяти рублей. Заодно прихватив и кассу, оба беглеца затерялись в городе.