Станислав Родионов - Расследование мотива

— Нет! — отрезал Рябинин.

Контакт пропадал на глазах, но завтра пришлось бы всё начинать сначала. Свидетелю надо было помочь, чуть-чуть, для первого шага. И Рябинин пошёл на риск.

— А ведь я знаю, о чём вы не хотите говорить!

— О чём? — насторожился свидетель.

— О доме номер семьдесят три на проспекте Космонавтов, например…

Шестаков глуповато уставился на следователя. Рябинин спокойно рассматривал его и улыбался — немного понимающе, немного поощрительно и чуть устало.

— Зачем же тогда спрашивать? — наконец выдавил Шестаков.

— Тут много причин, — уклончиво ответил Рябинин.

— Ну, если знаете… У Ватунского есть женщина. Как это no-вашему… сожительница, что ли?

— А по-вашему?

— Он любит её. В общем, жена узнала, скандал, ну а дальше вам известно.

— Как её зовут?

— Ничего не знаю: ни имени, ни места работы, ни места жительства. Где-то на Космонавтов. Её он скрывал даже от меня.

— Откуда вам известно, что он её любит?

— Ну, как бы это сказать… Заметно.

— Почему же он не развёлся с женой?

— О-о! Ватунский слишком дорожит мнением руководства и сослуживцев.

Шестаков начал рассказывать о самом Ватунском и говорил долго и убеждённо. Его бледное лицо порозовело полосами. Галстук вздыбился бугром, пиджак ездил по сухим плечам, чёрные прямые волосы рассыпались на две половинки и лежали, как вороньи крылья.

Шестаков всё говорил о своём друге, попутно объясняя проблемы комбината, и словно старался в чём-то оправдаться. Рябинин знал, в чём и перед кем он оправдывается — перед своей совестью за показания о Ватунском.

— Напрасно волнуетесь, — перебил его Рябинин. — Вы ничего плохого не сделали и другу не повредили.

— Да? — с надеждой спросил Шестаков.

Расстались они тепло. Рябинин пожал ему руку и подумал, что хорошо бы поговорить с Шестаковым, не здесь, а где-нибудь в компании или дома, и не так, как удав с кроликом, а на равных, и не о мотивах и убийствах, а обо всём в мире, о чём говорят умные мужчины за бутылкой вина.

Итак — банальная любовница.

Директор комбината на минуту остался один в своём кабинете-зале. Весь день шли люди, собирались совещания, трещали телефоны. Сегодня был, как он называл, «день открытых дверей» — до семнадцати часов. И сейчас, приказав никого не пускать, Поликарпов вытянулся в кресле, включил вентилятор и с удовольствием закурил последнюю из двух сигарет, положенных ему на день. Работать предстояло до десяти вечера, и поэтому он не спешил, стараясь ни о чём не думать. Но не думать можно только во сне, да и то не всегда.

Как-то на комбинате сложилась такая обстановка с обрубщиками и слесарями, что хоть выходи на улицу и христа ради проси прохожих идти на комбинат. На улицу он не пошёл, а, расстроенный, лёг спать. И вот во сне начал думать легко и чётко — так и в кабинете не думалось. Он проснулся от удивления, сел в кровати, додумал всё до конца и тут же, часа в два ночи, позвонил Ватунскому. Выход был найден.

Из-за высокой обитой двери неслышно скользнула новая секретарша. Она что-то сказала, но Поликарпов не понял и махнул рукой. Она подошла к столу, покраснев окончательно. Хорошая девочка, ещё не испорченная всякими подношениями в виде конфеток, цветочков, сувениров, которые дают секретарю, имея в виду директора.

— Виктор Борисович, там хочет женщина к вам пройти.

— Я уже не принимаю.

— Она не уходит.

— Кто?

— Не называется.

— Не называется? Почему?

— Не знаю. Она странная, — добавила секретарша.

— А по какому вопросу?

— Говорит, по личному.

Директор поморщился — личным вопросом чаще всего называли квартирный. Он не принял бы её: должен быть порядок, но его слегка удивило, что она не называет себя.

Поликарпов кивнул. Секретарша пошла к двери простым шагом, не подчёркивая своих прелестей, хотя они у неё были. Директор смотрел вслед немного осовелым после трудного дня взглядом и думал, что таких скромных секретарей у него ещё не было.

Женщина вошла тут же и не встала, как обычно делают просительницы, у двери, а пошла прямо к столу через громадный кабинет. Директор выключил вентилятор, ткнул сигарету в пепельницу, поставил локти на стол и на сцепленные руки уложил своё широкое мясистое лицо.

— Здравствуйте, Виктор Борисович. Я пришла…

— Здравствуйте, — буркнул он. — Садитесь. Кто вы такая?

Секретарша оказалась права — женщина была странной, но вроде бы приличной. Уж чего-чего, а за двадцать шесть лет руководящей работы приличного человека он узнавал. Как и непорядочного.